Русские флотоводцы. Исторические портреты - [152]

На этот раз Саид-Али решил уклониться от схватки с русскими. Силы были равны — десять пушек «Перваз-Бахри» могли достойно ответить на залпы одиннадцати пушек русского парохода. Но где-то поблизости должна быть русская эскадра, ночью он видел на горизонте её многочисленные огни.

«Перваз-Бахри» прибавил обороты, стремясь оторваться от русских. Прошло не менее часа, однако расстояние между пароходами не уменьшалось. Впереди Крым, Севастополь, а угля становилось всё меньше… Русские вынуждали Саида-Али принять бой. Это была единственная возможность достойно возвратиться домой, и он приказал положить руль лево на борт. «Перваз-Бахри», описав большую циркуляцию, начал сближаться с русскими. Египетские матросы в широких шароварах сноровисто готовились к бою. На гафеле, блистая зелёным шёлком, затрепетал турецкий флаг. Команда стала на молитву, призывая аллаха покарать неверных в предстоящей схватке…

— Пароход ворочает влево! — почти одновременно доложили сигнальные матросы и вахтенный офицер.

— На гафеле поднят турецкий флаг! — звонко донеслось вдогонку с марса.

Бутаков стоял на левом подветренном борту, опустив подзорную трубу. Невооружённым глазом было видно, как следом за изменившимся курсом пароходом, стелилось на воде гигантское чёрное кольцо дыма. Всё это время «Владимир», постепенно набирая ход, шёл прежним курсом, решительно сближаясь с турецким пароходом.

— Поднять флаги на гафеле! Комендорам орудия зарядить! — спокойно, но властно отдавал приказания Бутаков.

Он решил начать бой на встречном курсе, на предельно малой дистанции, чтобы бить наверняка.

Лежавший почти на контр-курсе «Перваз-Бахри» внезапно снова стал отворачивать влево.

— Право на борт! На румб ост! — отреагировал Бутаков, едва турецкий пароход начал поворачивать, и тут же, не глядя на артиллериста, лейтенанта Ильинского, скомандовал: — Орудия левого борта, товсь!

Расстояние до турецкого парохода сократилось до нескольких кабельтовых, что составляло не более полуверсты.

Как только «Владимир» закончил манёвр и лёг на устойчивый курс, параллельно турецкому пароходу, раздалась команда:

— Носовые орудия, пли! — Бутаков взглянул на часы, они показывали ровно десять.

Раздался первый выстрел. Через несколько секунд перед самым форштевнем «Перваз-Бахри» взметнулся белый фонтан.

Турецкий пароход продолжал идти, не спуская флага, а на палубе засуетились фигурки матросов.

На правом борту сверкнули зарницы. Донеслись три резких хлопка, и в четверти кабельтова от «Владимира», чуть по корме тремя всплесками упали три ядра.

Бой начался. Третьим залпом с «Владимира» на неприятельском корабле раздробили шлюпку и срезали флагшток с турецким флагом. Матросы закричали «Ура!». Но неприятель поднял на гафеле новый флаг, что говорило о его решимости продолжать бой. Постепенно противоборство стало равным, с той разницей, что ядра «Перваз-Бахри» часто ложились с перелётом, а если и попадали в борт, то отскакивали от железной обшивки. Бомбические же снаряды, попадая в корпус или на палубу неприятеля, разносили всё на куски.

Во время поворота «Перваз-Бахри» несколько вышел вперёд, и, присмотревшись, Бутаков понял, что наиболее слабое место у противника — кормовая часть. Там не было ни одного орудия. Поэтому, когда «Перваз-Бахри» начал поворот вправо, пересекая курс «Владимиру», Бутаков приказал замедлить ход, пропустить вперёд турок.

До сих пор Корнилов не проронил ни слова. Корнилову впервые, как и всем морякам «Владимира», довелось стать участником первого боя военных пароходов. Многое здесь было по-новому, а главное, независимость манёвра курсом и скоростью от ветра. Бутаков действовал грамотно и решительно, а теперь почему-то промедлил.

— Что вы задумали? — спросил Корнилов, подойдя к Бутакову, пока турецкий пароход на циркуляции прекратил стрельбу.

Показав на корму «Перваз-Бахри», Бутаков ответил:

— Ваше превосходительство, у турок на корме нет ни одной пушки, а бортовые нас не достанут, мешает надстройка. Нынче он ворочает на зюйд в сторону Анатолии, безусловно, улепётывать собрался. Думаю, пропустить его, зайти с кормы и ударить всем бортом продольным огнём.

Слушая командира, Корнилов улыбался в усы, не мог внутренне не восхищаться действиями Бутакова, его сметливостью в совершенно новом деле.

Пропустив «Перваз-Бахри», Бутаков зашёл с кормы, прибавил скорость, повернув влево, открыл беглый огонь правым бортом. Ядра и бомбы разнесли в щепки все шлюпки, прострелили трубу, сбили грот-мачту. Турецкие матросы заметались по палубе, но их пушки молчали. Было видно, как матросы торопливо вытаскивали из трюмов мешки с углём, брёвна и сооружали на корме баррикаду против губительного огня русских.

Развернувшись на новый галс, «Владимир» открыл огонь левым бортом. Перед поворотом Бутаков приказал перетащить на левый борт кормовое бомбическое орудие. Теперь на турецкий пароход обрушился огонь шести орудий. В его борту появились пробоины, на палубе лежали неубранные трупы матросов.

Сражённый ядром, упал на кормовой надстройке Сеид-Али, а вскоре всю надстройку смело залпом бомбического орудия. Не потеряв надежды, противник отчаянно отстреливался, пытаясь уйти к спасительным анатолийским берегам. Но машины «Перваз-Бахри» были уже повреждены, и «Владимир», догнав его, лёг на параллельный курс. В этот момент турки открыли беспрерывный огонь. На глазах у Корнилова у кожуха упал замертво его любимый адъютант Железнов, рядом убило горниста. Это были первые, и последние, жертвы русских моряков в бою.