Русские цари - [24]

Большинство же современников в своих произведениях видели в незаконном, с их точки зрения, восшествии на престол Бориса Годунова еще одну из причин разразившейся вскоре Смуты.

Но пока еще Борис не стал государем всея Руси, он не без основания опасался за свою жизнь. Правитель перестал ездить в Боярскую думу и укрылся сначала на своем подворье, а затем в стенах хорошо укрепленного Новодевичьего монастыря, где, кстати, пребывала и его сестра «царица инокиня Александра».

Однако, с точки зрения некоторых современников, Борис Годунов, якобы мучимый своей совестью, бежал в Новодевичий монастырь. Как писали летописцы, совесть его мучила «от неправедного убийства» царя Федора. Иван Тимофеев считал, что это бегство было задумано Борисом с большой хитростью, так как, с одной стороны, он боялся мести народа, а с другой — хотел увидеть, «кто кому о его избрании будет говорить заранее, или кто оставит его без внимания», и тогда первых он будет поощрять в будущем, а вторых наказывать. Так ли это было на самом деле, неизвестно, но, возможно, какие-то планы действия Борис имел.

Поражение Бориса избавило великородных бояр от страха, и многие из них заявили претензии на трон. В результате долгих споров 17 февраля 1598 г. бояре пришли к компромиссному решению сделать Боярскую думу временным правительством и выслали дьяка Щелкалова к народу на площадь с предложением присягнуть боярам. Но народ отвечал, что он «знает только царицу», Ирину Федоровну Годунову. На заявление об отказе и пострижении царицы, из народа раздались голоса: «Да здравствует Борис Федорович». Весьма любопытно показана позиция бояр по вопросу престолонаследия в «Ином сказании»: «Велицыи же бояре, иже от корени скипетродержавных и сродни великому государю… Федору Ивановичу… и достойные на се, не изволиша ни много, ни мала поступити и между себя избрати, но даша на волю народу». Борис же, по убеждению автора данного произведения, имея «нрав лукав и пронырлив», прельстил народ дарами, а кого угрозами заставил просить себя взять царский скипетр.

В тот же день, 17 февраля, патриарх Иов созвал на своем подворье соборное совещание, принявшее решение об избрании на трон Бориса. На совете присутствовали бояре Годуновы, их родня Сабуровы и Вельяминовы, некоторые младшие чины думы. Противники правителя на собор приглашены не были.

20–21 февраля патриарху удалось организовать шествие духовенства, бояр и множества народа в Новодевичий монастырь. Они со слезами молили Бориса принять престол. Иван Тимофеев считал, что прошение Бориса на царство было составлено его красноречивыми почитателями и подано в удобное для него время. Главная мысль Тимофеева заключалась в том, что это прошение будет «в будущем губительное для душ, желающих всего суетного». Подобная оценка содержится и в «Ином сказании»: «не дивитися начинанию, но зрите, каково будет скончание. Видев же сие всевидящее недреманное око Христос, яко неправдою восхити скипетр Российския области, и восхоте ему отомсти пролитие неповинные крови…и неистовство его и злоубийство неправедное обличити и прочим его рочителям образ показати, чтобы не ревновали его лукавому суровству». Вот яркий пример того, как в историческом сознании русских современников, и прежде всего интеллектуальной и политической элиты начала XVII в., отражена связь между оценками прошлого и будущим общества и государства, его влияние на политическую практику.

Известно, что Борис несколько раз отказывался от трона, так как считал себя недостойным царского звания. Летописи же говорят, что Годунов добивался престола всеми средствами и старался заранее обеспечить свое избрание угрозами, просьбами, подкупами, перед лицом же боярства и простого народа носил маску лицемерного смирения и отказывался от высокой чести быть царем: «Он же зломысленный проныр лукавый, за много лет сего желая и доступая, и ту яко не хотя, и вскоре на се не подидеся и отрицался много и достойны на се изби-рати повелевал». Семен Шаховской отмечал, что когда Бориса умоляли стать царем, то он «пролил для видимости слезы перед народом, словно не желая того, а на самом деле издавна, задолго до этого дня, в сердце своем власти жаждал и ради этого руки свои обагрил кровью праведного». То же писал Тимофеев, считая, что Годунов превознесся в славе, «изображая нежелание, сам же желая получить власть». Упрашивание Бориса Тимофеев приписывал «человекоугоднической лести». С точки зрения этого публициста, была еще одна причина того, почему Годунов хотел, чтобы его упрашивали стать царем подольше, — чтоб сразу не раскрылось его истинное желание принять царский скипетр. Тимофеев упоминает и такую деталь, скорее для того, чтобы придать своим доводам больший вес, что когда Борис Годунов вышел к народу, то обмотал платок вокруг шеи, давая понять этим жестом, что готов удавиться, если толпа не перестанет его принуждать к царствованию. Это был хитро продуманный жест, отмечал Тимофеев, чтоб ввести всех в заблуждение. Но не все поверили в искренность Бориса, были и такие, кто «понимал весь обман происходящего» и в первую очередь это был сам автор — дьяк Иван Тимофеев. В «Ином сказании» прямо говорилось, что были люди, не хотевшие избрания Бориса на царство, но «ради его злаго и лукавого промысла никто не сме противу его рещи». И хотя они и понимали обман, «но не смогли предотвратить желаемого богом, ибо бог позволил этому свершиться для предостережения в будущем тех, кто захочет действовать так же». Получается, что для современников избрание царя нисколько не зависело от людской воли, а целиком находилось в руках божественного Провидения. В этом, с точки зрения русских публицистов, было своего рода оправдание свершившемуся.