Русские цари - [22]

Шведские политики также зондировали почву в Москве: предметом дипломатических бесед был союз, направленный против Сигизмунда III. Они не принесли успеха, поскольку московская сторона потребовала существенной встречной услуги: Ливонию с ее портами на Балтийском море, то есть ту же территорию, которую хотела получить сама Швеция. В Кремле могло создаться впечатление, что его расположения добивались обе стороны, но если там предполагали, что можно столкнуть лбами добивающихся союза соседей, то это был самообман. Ни одна из сторон, проявлявших дипломатическую активность, не была готова заплатить за союз настоящую цену. Тем не менее, конкуренция между двумя балтийскими державами открыла перспективу безопасности западной границы империи.

Вызывает сомнение, можно ли оценить продвижение по просторам Сибири как приобретение земель. Если районы Восточной Сибири до среднего течения Оби и Иртыша могли рассматриваться как более или менее подвластные России, то дальнейшее продвижение до бассейна реки Енисей пока привело только к основанию опорных пунктов (острогов), которые взыскивали дань в форме пушнины. Они образовали ядро будущих торговых местечек и городов, таких, как Нарым, Мангазея и — дальше на юге — Томск. Польза от территорий, постепенно бравшихся под контроль, могла быть получена только в будущем.

Все мероприятия и замыслы царского правительства в 1601 г. натолкнулись на естественное препятствие: необычайные ливни и очень ранние морозы вызвали по всей стране неурожай, который привел к массовому голоду с тяжелыми последствиями. Цены на зерно выросли во много раз, сразу началась спекуляция, во многих местах израсходовали даже семенное зерно. Чтобы не допустить обострения обстановки, была организована выдача зерна из казенных житниц. Провинциальным городам были выделены деньги из государственной казны для закупки зерна. Но именно эти социальные усилия вызвали значительный приток сельских жителей в города. Государственный контроль над ценами оказался неэффективным, даже монастыри, как производители сельскохозяйственных продуктов, кажется, не соблюдали предписания о ценах; конфискация скрываемых запасов дала лишь скромные результаты. К жертвам голода добавились жертвы его обычных последствий — эпидемий. Людские потери были огромными; по оценкам современников, они составили сотни тысяч или даже миллионы человек; сообщали о вымирании целых деревень.

Чтобы избежать еще худшего, большей части прикрепленных к земле крестьян указом от 28 ноября 1601 г. было снова предоставлено право перехода, отобранное у них за несколько лет до этого. Явно вынужденная мера, однако, не была равнозначна прочному восстановлению права крестьян на переход в Юрьев день (26 ноября), поскольку земли, находившиеся в собственности государства, монастырей и иерархов, крупных землевладельцев, а также недвижимость в окрестностях столицы были изъяты из нового положения. В остальном действие указа было ограничено определенным сроком. Предположительно, делался расчет на то, что потери урожая, как это было уже не раз, вскоре будут компенсированы, но эти надежды не оправдались. Годы 1602 и 1603 снова принесли неурожай; особое распоряжение прошлого года было логично повторено, а в 1603 г. и безземельные жители деревень, служившие холопами, получили право на переход. Если хозяева прогоняли их, так как обязанность содержания была им в тягость, то холопы должны были получить в Приказе отпускную грамоту.

Повторное разрешение на свободное передвижение, само собой разумеется, не означало отсутствия прикрепления, поскольку руководство государства исходило из того, что переходящие крестьяне обязаны были найти нового землевладельца. Ввиду обстоятельств того времени, вряд ли можно было рассчитывать на то, что могут быть выполнены обычные формальности перехода, и если землевладелец volens nolens мирился с выходом крестьян, то хотя он и освобождался от некоторых обязательств, его экономическое положение при этом не оставалось неизменным. Даже если его положение ухудшалось, то служебные обязанности сохранялись. В таких обстоятельствах нельзя было ожидать, что служебное рвение средне- и мелкопоместного дворянства будет расти. Возможно, царь надеялся этими указами вызвать симпатию крестьян, но постоянное ощущение катастрофы не допускало поворота к лучшему.

Как обычно в особых ситуациях, включая стихийные бедствия, в широких слоях населения встал вопрос о причинах и виновниках бедствий, а это повлекло за собой требование возмездия. Летописцам прежнего времени была вполне привычна формула «ради грехов наших». Следующие один за другим голодные годы, без сомнения, способствовали размышлениям о причинах несчастья, это могло быть воспринято как наказание за грехи правителя, возмездие за которые пало на народ. Неудивительно, что в таких условиях ожили старые слухи: может быть, царь был виновником насильственной смерти царского сына Дмитрия Ивановича в 1591 г.? Если это так, то Борис не тот человек, которому царская власть подобает по закону, и если народ ему повинуется, то несет вину вместе с ним и заслуживает наказания. То, что избрание Годунова не встретило открытого сопротивления, очевидно, больше не имело значения; многие теперь считали доказанным, что благополучие не может основываться на власти человека, получившего трон благодаря коварству и насилию. Как бы ни казался такой ход мыслей простым и наивным, но он находил отклик у неграмотного населения, тем более, что и в правящих кругах были люди, заинтересованные в распространении слухов и подозрений. Царь постоянно должен был считаться с наличием внутренней оппозиции.