Русская поэзия XVIII века - [50]
30 июня 1775
Мартышка, обойденная при произвождении[294]
1 декабря 1778
Михаил Муравьев
(1757–1807)
В пушкинском «Евгении Онегине» есть такие строки: «С душою, полной сожалений, И опершися на гранит, Стоял задумчиво Евгений, Как описал себя пиит». Этим «пиитом» был Михаил Никитич Муравьев, один из первых русских сентименталистов. Пушкин имел в виду строфу из его стихотворения «Богине Невы» (1795): «Въявь богиню благосклонну Зрит восторженный пиит, Что проводит ночь бессонну, Опершися на гранит». В этих строчках слышится и свойственная Муравьеву сердечность интонации, и подвижность ритма, и легкость лирического дыхания, и плавность стиля, и, главное, ощущается человечность его идеалов, в основе которых – стремление к «совершенству красоты нравственной или умственной». Причем эти идеалы не были для Муравьева чем-то отвлеченным; его отношение к ним лишено даже оттенка беззаботного благодушия. Они стали его судьбой, целью жизни, сутью и литературной и общественной деятельности.
Родившись в Смоленске, в семье военного инженера, Муравьев рано начал самостоятельную жизнь. Этому «способствовали» весьма печальные обстоятельства: после смерти матери ему пришлось прервать учебу в Московском университете и сначала отправиться за отцом в Архангельск, потом перебраться в Вологду и, наконец, в 1772 году поступить на службу в Измайловский полк. Случилось так, что именно в это время сержантами и офицерами полка были лучшие русские поэты; сюда тянулись нити всех литературных связей. Муравьев оказался в самом центре культурной жизни. Вскоре он познакомился с выдающимся русским просветителем Николаем Новиковым, проникся его гуманными идеями суверенности и независимости человеческой личности, пафосом самопознания и самосовершенствования.
С 1776 года Муравьев – член Вольного собрания при Московском университете; к этому времени он уже многое успел сделать в поэзии: выпустил книгу басен, начал перевод «Илиады» Гомера размером подлинника. Но, конечно, главное его достижение – сборник «Оды», вышедший в 1775 году.
Интересно наблюдать, как старыми средствами молодой поэт пытался здесь выразить новое содержание. Например, в «Оде десятой. Весна» Муравьев избрал неожиданный «предмет» для своего поэтического восхищения – наступление весны. Но при этом он полностью сохранил и традиционный торжественный зачин, и риторическую окраску слога, и привычное одическое построение. Важно, однако, что отныне не события государственного масштаба, не научные открытия и военные успехи, а природа, любовь, дружба оказались главной ценностью для поэта. «Я, покинув звуки громки, Не для вас пою, потомки», – восклицает в одной из од Муравьев. И действительно, постепенно его поэзия все более приобретает сентиментальную направленность, становится лирикой сердца.
В дальнейшем он ни разу не изменил характеру своего дарования. Именно Муравьев освоил и развил род «легкой поэзии», то есть область «малых» лирических жанров, выражающих легким и как бы летящим языком мир простых человеческих чувств. Именно Муравьев ясно и недвусмысленно заявил о приближающейся эпохе романтизма, изложив принципы предромантической эстетики в стихотворении «Сила гения». Именно Муравьев наметил главные пути развития только еще зарождавшейся русской баллады («Неверность», «Болеслав, король польский», «Романс, с каледонского языка переложенный»). Вот почему, несмотря на то что его стихи при жизни почти не появлялись в печати, он заслужил признание таких тонких знатоков поэзии, как Карамзин, Батюшков, Пушкин. «Муравьев как писатель замечателен по своему нравственному направлению, в котором просвечивалась его прекрасная душа», – отмечал Белинский.
