Русская поэзия Китая - [18]

Бусами и песнею звеня.

Поцелую, обовью косою,

Чтобы кровь пожаром залила, —

Любо станет с бабой молодою,

Что от мужа к босяку пришла.

Муж — в очках и в новеньких сапожках

Будет в праздник книжицу читать.

Выйдет и покличет из сторожки,

А потом отправится искать…

С кузнецами мы в траве высокой.

Притаившись, пугано замрем.

Муж покличет и пройдет далеко,

И очки блеснут на нас огнем.

А потом вернется хмурый-хмурый,

Рыжий ус со злобой теребя,

Сядет на завалинку, где куры,

Будет ждать, цигарку закуря…

А когда падут на травы росы,

Загорятся звезды в небесах,

Я вернусь хмельной и безголосой,

С пылью и соломой в волосах.

Оттаскает за волосы — снова

Убегу назавтра же в закат, —

Где пасутся и мычат коровы,

А на рельсах ждет меня солдат!

РУССКАЯ СТАРУШКА

Только у русской старушки такое

В талию старенькое пальтецо.

Шляпа немодного давно покроя,

Ненарумянено совсем лицо.

Сядет в трамвай, посмотрит на лица,

Отведет смущенно взгляд на окно.

Я спрошу о здоровье — вся оживится,

Как будто ждала вопроса давно.

Подъедем к фабрике — бежит в волненьи:

— Знаете, все-таки б не опоздать!

Приходит и ждет, опять с нетерпеньем

Смотрит на часики: скоро ли пять?

Солнце и душно. Гудят трамваи,

А женщины тихо и молча шьют.

— У нас ведь в России, и там, в Китае,

Сейчас морозы, не то что тут!..

Пришивает кружево к платьям детским,

В фуфайке, согнувшись, в очках, у окна…

— А дома, — шепчет, — больна невестка,

Опять без меня в постели одна…

— Бабушка, вам бы в теплую горенку

С тихой лампадкой да нянчить внучат!..

— Знаю, что были бы… Да умер сын Боренька,

В Сибири убит он как белый солдат.

НЕПОГОДА

Серый залив. Ветер, прибой.

Ярость сирены на маяке.

Стелется низко туман над водой.

Чайки, нахохлясь, сидят на песке.

Белая шлюпка, и парус белый

Гнется под ветром — не хочет свернуть

Кто-то, спортсмен или просто смелый,

Любящий бурю и дерзкий путь.

Холодно белым продрогшим чайкам —

Больше не носятся над водой.

Словно цветами, покрыта лужайка

Белыми стайками — одна к одной.

Маленький краб уползает от палки…

Милый, не бойся, ведь я не страшна;

Ты на земле только славный и жалкий,

Ты здесь один, и я здесь — одна.

ЯПОНИЯ

В старой гостинице скрипят половицы,

А под окном — олеандры в цвету.

Белый хибачи соседки дымится…

Завтра я буду уже в порту.

Мне из окна видны крыши кумирен,

Сосен зеленых плоская тень.

Так вот проходит, созвучно-мирен,

Этот японский осенний день.

С улицы слышен звук самисена,

В грустной мелодии слезы дрожат…

Пусть даже слышат старые стены —

Мне не вернуться уже назад…

Я уезжала веселой, весенней.

Завтра, быть может, на вашем столе

Розы увянут — мой дар последний,

И уж другая станет милей.

Можно ли сердцу сильнее сжаться

В горечи дум, слез и любви?..

Кто теперь нежно согреет пальцы

Похолодевшие мои?

КИРИЛЛ БАТУРИН

НЁ-Н [32]

Ранней весной цветет вишня,

Голубой далью — неба край;

В простые четверостишья

Нежность собрал Китай.

Лепестки легли на лике,

Черен в узком разрезе глаз.

Разве скажешь — губы дики.

Не целованные не раз.

Чарует изгибом тела,

Точеностью линии рук —

Чудеснейшая новелла,

Изысканная, как бамбук.

И мурлыкающей песней

Баюкает тихие дни,

Чтоб стала душа небесней,

Ласковой; «Во ай ни»[33].

1930

Шанхай

В ПУТИ

Бамбуковая роща за каналом

И дом, крытый черепицей.

Медленно поворачивает вол черпало

Спица за спицей.

Каменной аркой перекинулся мост,

И фанзы на сваях обступили воду.

Дракон на крыше, загнувший хвост,

Старится год от году.

Шиповник в щелях источенных плит,

В грязном проулке играют дети.

Императорский мост хранит

Легенды тысячелетий.

По ступеням — камням щербатым —

Время царственно протекло,

И день угасает ровным закатом,

Хотя еще светло.

Из серого гранита тупорылый лев

Ничком лежит в бурьяне.

И никто не прочтет нараспев

Надписи на кургане.

Столбы могилы обвивает плющ,

Тропинкой стала аллея.

Кому же войти под полог кущ

Молитвенно благоговея?

От старой кумирни остались обломки

В стертых узорах знаков.

В заросли тополей бамбук тонкий

Растет из могил монахов.

1930

Гора Тутовых Деревьев

ЛУНА Поэма

Когда цветут абрикосы

И небо, как фарфор, —

Вспоминаю черные косы

И черный лукавый взор.

Вспоминаю цветы магнолий,

Самую странную любовь

Из противоречий и боли

Девушки из Нин-по.

Над старым крылатым домом

Медью взошла луна;

Легла золотым изломом

Бороздою в пруду волна.

На дальнем дворе прислуга

Играет, стуча, в маджан;

В беседке жду я друга —

Прислужницу госпожи Цзян.

Соседа хрустальная скрипка

Поет о моей луне,

И качается, словно зыбка,

Задремавший сампан на волне.

Заскрипела слегка дорожка,

Блеснул на луче халат;

Перебирают пугливые ножки

Пятна лунных заплат.

В полумрак протянула руки,

Вздохнула, меня узнав;

Сколько любовной муки

Бросила, недосказав:

«Хозяйка… нельзя… узнает…

Выгонит со двора!..»

Луна, восходя, сияет,

И кружится голова

От цветочного аромата,

От близости, от любви,

От шелка ее халата

И ласковости руки.

Прижавшись ко мне устало,

Забыв о хозяйке злой,

Лепечет: «Тебя желала…

Непонятно, зачем с тобой?..»

Тушью черной кладет узоры

Лунный свет на полу.

Любовь китаянки — горы,

Когда горы весной цветут

Абрикосами, миндалями,

Жасмином, дыханием трав,

Смолистыми тополями —

Нежнейшими из отрав…

И такой вот, косой, черноглазой,

Не забыть мне любви вовек;

На старинной китайской вазе

Повторенных рисунков нет.

И когда над Китаем весны