Русская литература: страсть и власть - [49]
Но Янкель – тоже человек из будущего. Он думает не о воинской доблести. Он торговец, он маркитант. Он медиатор, посредник; для него нет своих и чужих. Он именно свой во всех мирах, границы для него проницаемы. Он помогает Тарасу, даже спасает Тараса. Он добрый малый, этот Янкель, но и хитрый, он тоже человек нового мира – мира, в котором господствуют другие стратегии, в котором есть вещи помимо войны: есть торговля, есть хитрость, есть умение подольститься. Это человек гибких, я бы сказал, даже женских стратегий. А мир Тараса обречен прежде всего потому, что это мир ригидный, оцепенелый. Мир жестоколюбия. У него все конструкции предельно строгие. Я уже не говорю о том, что мир Тараса жестокий. Помните, как в Сечи разделываются с запорожцем, убившим товарища?
Тут же, при нем, вырыли яму, опустили туда живого убийцу и сверх него поставили гроб, заключавший тело им убиенного, и потом обоих засыпали землею.
Самый страшный страх Гоголя, оговоренный, кстати, и в известном завещании, – это страх быть похороненным заживо; не зря он эту историю вставляет в повесть. Это попытка работать с собственными тайными страхами. Мир Сечи для Гоголя очень неуютен. Гоголь – книжник. Слабый физически, вечно болевший, любящий больше не войну, а чтение, писание, кулинарию, путешествия. Гоголь, конечно, не персонаж Запорожской Сечи. Для Гоголя любимые герои – сыновья Тараса, один из которых верен своему делу, а другой милосерден к своему противнику.
«Тарас Бульба» – произведение эмоционально очень сложное, оставляющее нас наедине с довольно серьезными вопросами. Да, Тарас Бульба произносит знаменитый свой финальный монолог: «Да разве найдутся на свете такие огни и муки и такая сила, которая пересилила бы русскую силу!» Вот только гибнет эта сила. И гибнет во многом из-за собственных предрассудков.
«Тарас Бульба» – это история об обреченной гибели. У Тараса много прекрасных черт. Это и храбрость, и некоторое остроумие. Способен он и на человеческую жалость, и на безоглядную отцовскую любовь: когда Остап «упал… силою и выкликнул в душевной немощи: – Батько! где ты! слышишь ли ты все это? – Слышу! – раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно время вздрогнул». Но при всем при этом Тарас Бульба явно не тот герой, которого Гоголь считает близким. Тарасов мир – это старый, романтически прекрасный, песенный, но гибнущий мир, на смену которому приходят люди вроде Гоголя. Люди, отмеченные милосердием, талантом и творческой способностью. «Тарас Бульба» – это гоголевские похороны мифа.
«Вий» как русская эротическая утопия
Все научные, чрезвычайно сложные, очень многочисленные трактовки «Вия» всегда представлялись мне некоторым колдовством на пустом месте, некоторой ритуальной пляской. Пожалуй, самое экзотическое из того, что я прочел за время подготовки к этой лекции, это версия о том, что Гоголь изображает в своей странной повести борьбу православия с католичеством, и церковь, в окнах которой застревают страшные сущности, – это идеальная католическая церковь с химерами, какой она ему рисовалась. То есть церковь после посещения нечистью и Вием католизируется и тем достигает своего, гоголевского идеала.
Еще более занимательны разнообразные психоаналитические трактовки, которые говорят о тайной ненависти Гоголя к православию и тайном страхе перед ним. И интересна трактовка Андрея Синявского, которая мне представляется наиболее близкой к истине. Она изложена в книге «В тени Гоголя». Это ироническая книга, и особенно пикантно в ней заявление Синявского: «Я многих спрашивал: “Откуда и для чего – «Вий», если Вий едва упомянут?!” – И многие мне возражали резонно: “Ну, просто так”, – отвечали…» Только тот, кто знает, что эссеистически эта книга сочинялась в лагере, поймет всю прелесть упоминания об этих «многих». О Пушкине они рассказали Синявскому немало интересного – о том, например, что Пушкин, чуя свой фарт, всегда носил с собой пару заряженных пистолетов, – но о Гоголе ничего внятного сообщить не смогли.
Гоголевская повесть, как совершенно правильно Синявский замечает, стоит в центре его творчества, ровно в середине: вещь 1835 года, слегка сокращенная и улучшенная в собрании сочинений 1842-го, вещь пограничная. Одним своим ликом, светлым, радостным, юмористическим, она как бы обращена к Киеву, к забавам бурсаков, грамматиков и риторов, к великолепной сцене попойки казаков, во время которой один все время жалуется, что он горький сирота, а другой, утешитель, не в силах удержать голову на плечах, постоянно роняет эту голову на стол, повторяя: «Так уж воля Божия положила. Уже что Бог дал, того не можно переменить». А второй – мрачный, темный, демонический лик повести – обращен к ночной Украине, к страшному хутору, на котором и детей не крестят, и не женятся, потому что церковь стоит в полном запустении, сам вид этого хутора напоминает собою адскую равнину, куда ведет длинный, очень крутой спуск, на котором лошади чудом не перевернули гигантскую брику, и сама эта гигантская брика выглядит адским каким-то транспортом, везущим непосредственно в ад. Помните разговор Хомы с возницей:
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Эта книга — о жизни, творчестве — и чудотворстве — одного из крупнейших русских поэтов XX пека Бориса Пастернака; объяснение в любви к герою и миру его поэзии. Автор не прослеживает скрупулезно изо дня в день путь своего героя, он пытается восстановить для себя и читателя внутреннюю жизнь Бориса Пастернака, столь насыщенную и трагедиями, и счастьем. Читатель оказывается сопричастным главным событиям жизни Пастернака, социально-историческим катастрофам, которые сопровождали его на всем пути, тем творческим связям и влияниям, явным и сокровенным, без которых немыслимо бытование всякого талантливого человека.
Предлагаемое пособие имеет практическую направленность и нацелено на то, чтобы помочь учащимся подготовиться к выполнению самых сложных заданий на Едином государственном экзамене по русскому языку (часть «С»), т.е. к написанию сочинения-рассуждения в жанре, близком к рецензии или эссе. В пособии даны речевые образцы и методические шаги по выстраиванию сочинения-рассуждения в жанре рецензии, указаны типичные, часто встречающиеся на ЕГЭ грамматические и речевые ошибки, предложены советы, как начинать и завершать письменную работу, приведены основные параметры стилей речи и образцы рецензий по каждому из них.
У этой книги интересная история. Когда-то я работал в самом главном нашем университете на кафедре истории русской литературы лаборантом. Это была бестолковая работа, не сказать, чтобы трудная, но суетливая и многообразная. И методички печатать, и протоколы заседания кафедры, и конференции готовить и много чего еще. В то время встречались еще профессора, которые, когда дискетка не вставлялась в комп добровольно, вбивали ее туда словарем Даля. Так что порой приходилось работать просто "машинистом". Вечерами, чтобы оторваться, я писал "Университетские истории", которые в первой версии назывались "Маразматические истории" и были жанром сильно похожи на известные истории Хармса.
Назовите самые популярные переводные детские книги. Не сомневаемся, что в ваш список попадут повести о муми-троллях Туве Янссон, «Алиса в Стране чудес» Кэрролла, «Хроники Нарнии» Льюиса, эпопея «Властелин колец» Толкина, романы Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере. Именно о них – ваших любимых (или нелюбимых) книгах – и пойдет речь в этом сборнике. Их читают не по программе, а для души. Поэтому рассуждать о них будет самый известный литературный критик, поэт и писатель, популяризатор литературы Дмитрий Быков. Его яркие, эмоциональные и невероятно интересные выступления в лектории «Прямая речь» давно привлекают школьников и родителей.
В центре внимания научных работ, которые составили настоящий сборник, находится актуальная проблематика транснациональных процессов в русской литературе и культуре. Авторы рассматривают международные литературные и культурные контакты, а также роль посредников в развитии русской культуры. В их число входят И. Крылов, Л. Толстой, А. Ахматова, М. Цветаева, О. Мандельштам и другие, не столь известные писатели. Хронологические рамки исследований охватывают период с первой четверти XIX до середины ХХ века.
Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Цензоры за работой» – это увлекательное исследование того, как в разных обстоятельствах и в разные времена работает цензура. В центре внимания автора три далеких друг от друга сюжета – роялистская Франция XVIII века, колониальная Индия XIX века и Восточная Германия на рубеже 1980–1990-х годов. Автор на многочисленных примерах прослеживает, как именно работала цензура, что сами цензоры думали о своей работе и каким образом они взаимодействовали с книжным рынком, в том числе и «черным».
Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.
Знаменитая лекция Быкова, всколыхнувшая общественное мнение. «Аркадий Гайдар – человек, который во многих отношениях придумал тот облик Советской власти, который мы знаем. Не кровавый облик, не грозный, а добрый, отеческий, заботливый. Я не говорю уже о том, что Гайдар действительно великий стилист, замечательный человек и, пожалуй, одна из самых притягательных фигур во всей советской литературе».
«Как Бунин умудряется сопрячь прозу и стихи, всякая ли тема выдерживает этот жанр, как построен поздний Бунин и о чем он…Вспоминая любимые тексты, которые были для нас примером небывалой эротической откровенности»…
«Нам, скромным школьным учителям, гораздо приличнее и привычнее аудитория класса для разговора о русской классике, и вообще, честно вам сказать, собираясь сюда и узнав, что это Большой зал, а не Малый, я несколько заробел. Но тут же по привычке утешился цитатой из Маяковского: «Хер цена этому дому Герцена» – и понял, что все не так страшно. Вообще удивительна эта способность Маяковского какими-то цитатами, словами, приемами по-прежнему утешать страждущее человечество. При том, что, казалось бы, эпоха Маяковского ушла безвозвратно, сам он большинством современников, а уж тем более, потомков, благополучно похоронен, и даже главным аргументом против любых социальных преобразований стало его самоубийство, которое сделалось если не главным фактом его биографии, то главным его произведением…».
Смерть Лермонтова – одна из главных загадок русской литературы. Дмитрий Быков излагает свою версию причины дуэли, объясняет самоубийственную стратегию Лермонтова и рассказывает, как ангельские звуки его поэзии сочетались с тем адом, который он всегда носил в душе.