Русская книга о Марке Шагале. Том 1 - [172]

Главное, что потрясает в шагаловских иллюстрациях к Гоголю, резко отличая их от изобразительных комментариев к Гоголю, сделанных в прошлом веке, – это не только детское доверие ко всему самому невероятному у Гоголя, но способность графически воспроизвести любую словесную метафору писателя. Метафористика Гоголя – вот стихия, где Шагал чувствует себя как дома. Потому-то у Шагала, в отличие от Мейерхольда, строго говоря, нет гротеска в традиционном его понимании. Что нам кажется чудовищной гиперболой, гротескным заострением, то для Шагала – сама реальность, однако же выражающая не внешнюю линию поведения персонажей, а их метафизическую суть, следовательно, существо романа⁷². <…>

Из бесконечной цепи гоголевских словесных гипербол, усиленных изобразительной наглядностью, возникает главная тема шагаловских иллюстраций – в гоголевской России все возможно. Вот о чем, оказывается, говорит и его и Гоголя лукавая и загадочная улыбка на фронтисписе. Это в Греции все есть. А в России – все возможно. <…>

В иллюстрациях к «Мертвым душам» обнаруживается, что у фантазии Гоголя и Шагала общий провинциальный корень, их роднит почти фольклорная вера в то, что в России, как в сказке, может произойти все, чего даже произойти не может.

Размышляя на чужбине о недавно оставленной родине, Шагал вызвал к жизни мир, полный нетронутых сил, неупорядоченных, немеренных страстей, гомерических противоречий, мир восхитительно ужасный, близкий к распаду и поразительно цельный, связанный одной цепью, – от Чичикова до Селифана, от Собакевича до Неуважай-Корыто, властно притягивающий к себе художника, достойный восхищения, лирических признаний и горьких сарказмов, мир, столь непохожий на тот, что заново открылся Шагалу в Париже 1920-х годов. Когда-то поэт определил единственно возможное – чтобы не отчаяться, как Гоголь, – отношение к этому миру: «в Россию можно только верить». <…>

Зингерман Б.И. Земля и небо в творчестве Шагала // На грани тысячелетий: Мир и человек в искусстве ХХ в. М., 1994. С. 43–89.

Ранее (с некоторыми расхождениями в тексте): Зингерман Б.И. Россия, Шагал, Михоэлс и другие // Театр (М.). 1990. № 4. С. 35–53; Зингерман Б.И. Парижская школа: Пикассо. Модильяни. Сутин. Шагал. М., 1993. С. 231–335.

Часть V МАРК ШАГАЛ И ПОЭЗИЯ (ИЗБРАННОЕ)

1. Из русских стихов Шагала

РОДИНА[99]

Только та страна моя,

которая находится в моей душе

я как свой – без бумаг

вхожу в нее.

Она видит мою грусть

и одиночество

она укладывает меня спать

и покрывает меня душистым камнем

Во мне цветут сады,

мои цветы выдуманные,

мои собственные улицы…

но только нет домов.

Они разрушены с самого детства

обыватели бродят в воздухе

в поисках жилища

они живут в моей душе.

Вот почему я улыбаюсь

когда мое солнце чуть блестит

или плачу,

как легкий дождь в ночи…

Было время

когда у меня были две головы,

когда оба лица покрывались любовным налетом

и таяли как запах розы —

Теперь мне кажется,

что даже когда я иду назад —

я иду вперед —

по направлению к высоким воротам

за которыми раскинуты стены

где ночуют откатые громы

и сломанные молнии…

Марк Шагал. Париж 1946

Частное собрание. Автограф.

С. 726–727. Марк Шагал. Родина. Автограф. Париж, 1946

Если б солнце мое сияло б в ночи

когда я сплю весь в красках

в постели из картин —

когда нога твоя в моем рту

меня жмет, меня мучает

Я просыпаюсь в отчаянии

нового дня, моих надежд

еще не нарисованных

не протертых краской.

Я бегу наверх

к кистям засохшим

и распинаюсь как Христос

прибитый гвоздями к мольберту

Неужели я законченный?

картина моя закончена?

Все сияет, льется, бежит.

Остановись, еще мазок.

там черный цвет,

там красный, синий уложился

и меня тревожит

ох как меня тревожит

1950-е

Печатается по: Lassaigne Jacques. Chagall. Paris,1957. P. 12 (автограф, воспр.); Каменску А. Chagall: Russian Years, 1907–1922. New York, 1989. P. 362 (автограф, воспр.).

Если родина ты мать моя

отчего же сын вдали в слезах

не слышит слова не видит ласки

в ответ на мои краски.

Я вижу мать мою родную

она ждала меня у дверей

она в крови мне завещала

судьбу неясную, иную

Если родина ты мать моя

мое же имя тебе чуждо.

Не видишь как тает облако

и тают воды далекого ручья.

Не так родная мать у бедного порога

меня надеждами поила

своею грудью мой мир вскормила

и днем и ночью молилась за меня.

1960-1970-е

Печатается по: Городецкий В. Находка: русские стихотворения зрелого Марка Шагала // Семь искусств: наука, культура, словесность. 2019. № 4(109), апрель (автограф, воспр.).

2. Стихи Шагала в русских переводах

ПЕРЕВОДЫ АНДРЕЯ ВОЗНЕСЕНСКОГО

Печатается по: Вознесенский 1986. С. 241.

БЕЛЫЕ СТУПЕНЬКИ В НЕБО

Брожу по миру, как в глухом лесу,

То на ногах пройдусь, то на руках.

И жухлый лист с небес летит на землю.

Мне жутко.

Рисую мир в оцепененье сна.

Когда мой лес завалит снегопадом,

Картины превратятся в привиденья.

Но столько лет я среди них стою!

Я жизнь провел в предощущенье чуда.

Я жду – когда ж меня ты обовьешь,

Чтоб снег, как будто лесенка, спустился.

Стоять мне надоело – полетим

С тобою в небо по ступенькам белым!

ТВОЙ ЗОВ

Не знаю – жил ли я?

Живу ль – не знаю.

Гляжусь я в небо – и не узнаю.

Смеркается мое мужское тело.

Но страсть и цвет влекут меня опять.

Не отнимай свечи из рук моих!