Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [190]
О важности грядущего Собора говорили в тот день практически все выступавшие иерархи и иереи. Архиепископ Арсений, например, заметил, что Предсоборный Совет прежде всего должен подготовить не фактический материал, а такое настроение верующего народа, которое позволило бы с уверенностью сказать, что Собор будет авторитетным, а все его постановления будут приняты с любовью и уважением[1031].
Выступавший сразу после владыки единоверческий протоиерей СИ. Шлеев, говорил о необходимости скорейшего созыва Собора, который был нужен не только для благоустроения церковной жизни, но и «для спасения всей нашей отчизны от той толпы хулиганов, которая все больше и больше захватывает власть в свои руки». Вслед за архиепископом Сергием критикуя «соборобоязнь», протоиерей Шлеев желал Предсоборному Совету работать как можно напряженнее, чтобы созвать Собор ранее Учредительного Собрания[1032]. На это заявление, думается, стоит обратить пристальное внимание: протоиерей Шлеев одним из первых указал на существующую опасность люмпенизации власти, что могло отразиться самым негативным образом и на будущем Православной Церкви.
В тот же день делегаты разбились на отделы, записавшись кто куда хотел. Некоторые записывались сразу в несколько отделов, предполагая высказаться по различным вопросам, поставленным на повестку дня. Были определены дни и часы заседаний отделов Предсоборного Совета, работа которых продолжалась в течение всей недели за исключением воскресенья. Большинство заседаний проходило в доме обер-прокурора на Литейном проспекте, в доме 62 и в ведомственных помещениях Святейшего Синода[1033].
Первое рабочее заседание прошло на следующий день – 13 июня. Именно тогда обер-прокурор В. Н. Львов выступил на заседании I отдела с предложением обсудить вопрос о том, не следует ли разделить будущий Собор на две «курии» (палаты): 1. Епископат. 2. Клир и миряне. Львов мотивировал это тем, что убедился в недоверии клира и мирян к современному епископату, почему-де и совместная их работа невозможна. Во избежание каких-либо эксцессов он и предлагал «разделиться». Все дружно восстали против этого предложения, указав обер-прокурору, что подобного деления ни на Вселенских, ни на Поместных Соборах никогда не было[1034].
Львов был убежден в существовании непроходимой пропасти между клириками и «князьями» Церкви. Выступая против сословного духовенства, предложением создать соборные «курии» он одновременно способствовал утверждению этой самой сословности. А ведь абсолютное большинство архиереев были выходцами из семей священно– и церковнослужителей и уже по этой причине хорошо знали и понимали проблемы рядового духовенства. Революционные конфликты между архиереями, с одной стороны, и клириками с мирянами – с другой, Львов пытался не столько сгладить, сколько, напротив, усугубить, считая себя вправе предложить способ функционирования Поместного Собора. Подобный подход обер-прокурора Святейшего Синода к своим обязанностям свидетельствовал, что «победоносцевский синдром», то есть желание самому решать все вопросы, касавшиеся Православной Церкви, было трудно преодолеть даже революционному руководителю ведомства православного исповедания.
Одним из наиболее актуальных был вопрос о месте и сроках созыва Собора. В условиях развивавшейся революции и с каждым днем все более возраставшей активности улицы, от его решения зависела успешность работы Собора. Первоначально (15 июня) этот вопрос рассматривался на заседании I отдела. Было признано наиболее целесообразным созвать Собор в Москве, в Большом Успенском соборе 15 августа 1917 г. В первых числах сентября Собор должен был прервать свою работу для того, чтобы дать его участникам возможность проголосовать на выборах в Учредительное Собрание[1035].
На следующий день вопрос о времени и месте открытия Собора рассмотрело уже общее собрание Предсоборного Совета. С докладом выступил протопресвитер Николай Любимов. Участники заседания узнали, что решение I отдела было единогласным, а основанием к нему послужили изменившиеся условия церковно-государственной жизни, желание верующих переустроить церковную жизнь, а также назначенное Временным правительством время созыва Учредительного Собрания[1036]. Действительно, под влиянием июньского кризиса, Временное правительство 14 июня 1917 г. впервые объявило сроки выборов (17 сентября) и сроки созыва (30 сентября) Учредительного Собрания. Как показало время, установленные сроки выдержать не удалось.
Впрочем, столь важный вопрос 16 июня не был решен окончательно. На общем собрании Предсоборного Совета 4 июля 1917 г., он вновь был включен в повестку дня и серьезно обсуждался. Не стоит забывать, что в этот день в Петрограде произошло так называемое Июльское восстание, самое активное участие в котором приняли большевики. В условиях правительственного кризиса (2 июля кадеты вышли из состава Временного правительства) и «стихийно» вспыхнувших демонстраций, призывы к вооруженному противодействию власти не содействовали разрядке ситуации, загоняя ее в тупик[1037]. На таком фоне – под оружейные выстрелы, рассмотрение вопроса о сроках созыва Поместного Собора вполне резонно могло ставиться членами Совета под сомнение. Характерные воспоминания о начале июля 1917 г. оставил участник работ Предсоборного Совета митрополит Евлогий (Георгиевский).
