Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [185]
Таким образом, ссылка на увольнение преосвященных Макария и Питирима как на повод для роспуска старого состава Синода совершенно не выдерживает критики. Скорее всего, упоминание их имен было вызвано тем обстоятельством, что Московский и (особенно) Петроградский владыки всячески поносились революционной прессой как верные рабы Распутина и в глазах общественности являлись personae поп grata. Разгон Синода, где якобы главную роль играли ставленники сибирского «старца», на таком фоне мог выглядеть как вполне необходимый. Ни о каких канонах Временное правительство, как ранее правительство царское, даже не упоминало, ведь «распускаемый Синод, – по мнению А. В. Карташева, – был не церковным учреждением», к тому же, под председательством консервативного Киевского митрополита Владимира «не хотел работать вместе с обер-прокурором Львовым по подготовке и ускорению Собора и срывал все его предложения»[998].
Зная дальнейшую историю, трудно согласиться с заявлением Карташева. Ведь среди якобы не желавших содействовать обер-прокурору в благородном деле созыва Поместного Собора были архиепископ Тихон (Беллавин) будущий председатель Собора и патриарх; архиепископ Арсений (Стадницкий) один из трех кандидатов на патриаршество; архиепископ Сергий (Страгородский), оставленный и в новом Синоде; а также будущий почетный председатель Собора «консервативный» Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский.
Формирование нового Синода обер-прокурор В. Н. Львов оставил своей прерогативой, не забывая при этом, кстати и некстати, вспоминать о каноническом устройстве Церкви, которое необходимо было восстановить. Среди новых членов Святейшего Синода, помимо архиепископов Сергия (Страгородского), Платона (Рождественского), Агафангела (Преображенского), а также епископов Андрея (князя Ухтомского) и Михаила (Богданова), были протопресвитер Московского Большого Успенского собора Николай Любимов[999] и трое протоиереев – профессор Петроградской духовной академии Александр Рождественский и члены Государственной Думы профессор Петроградского университета Александр Смирнов и Феодор Филоненко[1000]. Столь значительное число белых священников свидетельствовало о том, как понимал обер-прокурор строительство новой церковной жизни и какую роль в этом строительстве отводил клирикам.
Нельзя не согласиться с мнением И. К. Смолича, писавшего, что ликвидация старого Синода и образование Львовым Синода нового содействовали тому, что на многих епархиальных съездах духовенство стало требовать отстранения непопулярных епископов и назначения новых[1001]. Собственно говоря, изменение порядка назначения епархиальных архиереев и стало доказательством того, как обер-прокуратура хотела ограничить власть епископата за счет «соборной воли» белых священников и мирян, сорганизованных определенным образом.
«Февральский переворот вызвал революционное брожение в епархиях, – вспоминал митрополит Евлогий. – Всюду спешно созывались епархиальные съезды для обсуждения недочетов церковной жизни, для заявлений всевозможных требований и пожеланий, а кое-где и протестов против местных архиереев. Обер-прокурор В. Н. Львов был завален подобного рода протестами. Он держался диктатором и переуволил немало архиереев»[1002]. Львов, державшийся диктатором перед князьями Церкви, благоволил белому духовенству, активность которого после Февральских событий значительно выросла. Так, 11 марта он принял депутацию от петроградского духовенства, которая высказала ему общее пожелание столичных пастырей, чтобы Петроградский архиерей был избран каноничным путем.
«Обер-прокурор ответил депутации, – сообщал заменивший неофициальную часть „Церковных ведомостей“ „Всероссийский церковно-общественный вестник“[1003], – что новый митрополит до тех пор не будет назначен, пока вся епархия не укажет своего избранника»[1004]. В том же номере было помещено «Заявление духовенства», приветствовавшее уничтожение старого режима, – «того режима, который загрязнил белоснежную ризу Церкви, который сковал ее силы, разрознил их и придушил».
Проявили себя и представители известной в годы Первой российской революции реформаторски настроенной «группы 32-х петроградских священников», откликнувшиеся на революционные перемены пасхальным приветствием «Христос воскресе». Выражения их надежд на то, что и в Православной Церкви воссияет свобода, сопровождались призывом созвать Поместный Собор[1005]. Таким образом, и в недрах Православия проявились активные сторонники созидания «свободной» Церкви, стремившиеся к восстановлению канонов такими же методами, как и революционный обер-прокурор, и прежде всего желавшие уменьшения епископского влияния на внутрицерковные дела.
