Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [187]
Восстанавливать канонический строй в условиях революции было для Церкви делом очевидно непростым, – ведь это восстановление шло на фоне демократизации общественной и политической жизни, сопровождавшейся ростом воинствующего антиклерикализма. Однако именно о каноничности избрания архиереев заговорили сразу же после падения старого строя.
Действительно, в древней Церкви при избрании епископов существовало выборное начало. Верующие и клир епископии на предварительном совещании намечали кандидата на вакантную кафедру, затем представляя его собору епископской области, который, после проверки кандидата, и посвящал его в епископский сан. С годами участие клира и мирян в избрании епископа ослабевало, в конце VI в. оно было ограничено участием в выборах лишь клира и городской знати, которые, как правило, избирали трех кандидатов и представляли их митрополиту. Митрополит сам избирал из трех одного, которого и посвящал. В XII в. избрание епископов происходило уже без участия клира и мирян, одним собором епископов. Из трех кандидатов митрополит, как и раньше, избирал одного. При замещении митрополичьей кафедры власть решать принадлежала патриарху, при избрании же патриарха – императору. В Русской Церкви до XV в. митрополиты избирались в Константинополе, избрание же епископов зависело от митрополита с собором и стольного князя. После того, как отечественная Церковь стала автокефальной, русские митрополиты, а затем и патриархи стали избираться собором русских пастырей в том порядке, какой существовал в Константинополе. После того, как в России утвердилось единодержавие, все епископы избирались высшей церковной властью и утверждались высшей светской властью[1015]. Со времен Петра Великого, соответственно, Святейшим Синодом и императором.
Итак, можно согласиться с процитированным выше заявлением биографа митрополита Антония (Храповицкого) о том, что новые мероприятия не считались с прежней жизнью Русской Церкви, однако утверждать, что эти мероприятия не считались со священными канонами нельзя. В качестве убедительного примера можно привести выработанный апрельским съездом представителей духовенства и мирян всех благочиний Петроградской епархии и одобренный временно управлявшим столичной епархией «Порядок избрания Петроградского епархиального епископа».
Для избрания архиерея 23–24 мая созывался епархиальный собор, в состав которого входили избранные православным населением епархии делегаты от духовенства и мирян, а также члены Святейшего Синода и находившиеся на тот момент в Петрограде епископы. В избрании делегатов участвовали православные обоего пола, не моложе 21 года. Согласно древней практике Церкви, делегатами избирались только мужчины. Обсуждение дела и выбор делегатов производился мирянами и духовенством совместно. Порядок избрания тоже оговаривался: сколько при храме состояло священников, столько избиралось делегатов от мирян и столько же делегатов из местного причта[1016]. Как известно, таким образом на столичную кафедру был избран епископ Гдовский Вениамин (Казанский), 25 мая возведенный Святейшим Синодом в сан архиепископа. В Москве избран был архиепископ Тихон (Беллавин), будущий патриарх.
«Выборное начало» уже вскоре после революции стало укрепляться и в самой, казалось бы, консервативной церковной среде – монашеской. Весной и летом 1917 года в стране активно шел процесс переизбрания и избрания насельниками и насельницами православных монастырей своих настоятелей или настоятельниц. «Церковные ведомости» практически в каждом номере сообщали о происшедших переменах, утверждаемых решениями Святейшего Синода. Летом 1917 г. в Сергиевом Посаде было собрано два монашеских съезда: с 7 по 14 июля – ученого монашества, а с 16 по 23 июля – представителей мужских обителей. Таким образом, в среде иноков стали постепенно возрождаться традиции самоуправления, имевшего свой канонический «предел» в лице высшей церковной власти, то есть Святейшего Синода.
Спустя два месяца после падения самодержавия, видимо не без определенного давления со стороны В. Н. Львова, Святейший Синод выпустил специальное определение за № 2668 (от 1–5 мая) о привлечении духовенства и паствы к более активному участию в церковном управлении. Ничего нового в этом определении не было. Оно по существу лишь законодательно оформило то, что уже практиковалось в Церкви. Временно (до Собора) епархиальные преосвященные получили возможность предоставлять местным церковно-епархиальным советам (где таковые имелись) право участвовать, посредством трех выбранных представителей с правом совещательного голоса, в заседаниях духовной консистории при решении дел; учреждать при благочинных благочиннические советы, члены которых избирались бы собранием с участием мирян; не возбранялось предоставление прихожанам возможности избирать на освободившиеся священно– и церковнослужительские места достойных кандидатов (право утверждения либо неутверждения этого кандидата оставалось за архиереем). Епархиальному духовенству официально предоставлялся ряд прав; благочиннические, уездные и епархиальные съезды получили возможность избирать, представляя на утверждение архиерею, местных благочинных, штатных членов уездных отделений епархиальных училищных советов и тому подобных организаций. Разрешалось даже созывать чрезвычайные епархиальные съезды духовенства, с участием представителей от приходов и местных духовно-учебных заведений для обсуждения в том числе и
