Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [165]
Однако все это не помешало назначению архиепископа на столичную митрополичью кафедру, как ранее – назначению членом Святейшего Синода.
История этого «членства» была связана с тем же делом епископа Варнавы. Нелюбимый императрицей москвич А. Д. Самарин, который настаивал на расследовании самочинных действий сибирского архиерея, получил за это отставку с поста обер-прокурора Святейшего Синода в конце сентября 1915 г. Государь не выносил, когда придавали огласке какие-либо происшествия в сфере церковной администрации; люди, знавшие его характер, не сомневались, что после конфликта с епископом Варнавой Самарин не сможет остаться на своем посту. 30 сентября 1915 г. на его место назначили действительного статского советника А. Н. Волжина – крупного чиновника Министерства внутренних дел. Новый исправляющий должность обер-прокурора должен был первым делом исправить «ошибку» своего предшественника, разумеется, обновив состав Святейшего Синода.
Григорий Распутин желал видеть в составе Синода архиепископа Питирима. Однако скандальные сведения, имевшиеся в распоряжении обер-прокурора, не позволили ему включить имя экзарха в список архиереев, вызывавшихся к присутствию. При личном докладе государь принял список без изменения, лишь вычеркнув епископа Могилевского Константина (Булычева), в виду желательности его постоянного пребывания в Могилеве, где помещалась Ставка. Вместо епископа Константина Николай II высказал пожелание вызвать экзарха Грузии. Тогда Волжин вынужден был доложить известные ему сведения о владыке. Государь ответил, что в первый раз слышит об этом, и попросил оставить список. Через некоторое время Волжин получил его назад с пометкой о вызове преосвященного Питирима в Петроград[869]. А полтора месяца спустя экзарх окончательно поселился в столице, получив новое высокое назначение.
Таким образом, в конце 1915 г. митрополичьи кафедры Православной Российской Церкви возглавляли: Владимир, митрополит Киевский, Макарий, митрополит Московский, и Питирим, митрополит Петроградский. Этот состав до Февральской революции более не изменялся.
Как свидетельствует переписка Александры Федоровны с супругом, в происшедших поздней осенью 1915 г. перемещениях была заинтересована именно она. Находясь под влиянием «старца», Александра Федоровна требовала перевода экзарха Грузии в столицу. «Теперь старик Флавиан умер, – писала она государю, – наш [митрополит Владимир. – С. Ф.] должен бы уйти туда как на высшее место, а Питирим сюда – это настоящий молитвенник»[870].
Спустя шесть дней, государыня вновь напомнила Николаю II о Питириме, подчеркнув, что его очень любили на Кавказе. Посылая газетную вырезку, в которой описывалась народная любовь к архипастырю, Александра Федоровна резюмировала: «Это доказывает, что он человек достойный и молитвенник, как говорит наш Друг [то есть Распутин – С. Ф.]». И далее: «Питирим единственный подходящий человек. У Него [Распутина – С. Ф.] нет никого, кого бы Он мог рекомендовать на место Питирима»[871].
Впрочем, и сам государь относился к владыке с симпатией: годом ранее – 30 ноября 1914 г., – посещая Кавказ, он занес в дневник информацию о том, что присутствовал на обедне, которую «служил добрый экзарх»[872]. Итак, 23 ноября 1915 г. экзарх Грузии был назначен Петроградским митрополитом.
О «механике» назначения Питирима спустя некоторое время Распутин рассказал своим «друзьям» из МВД, хвастливо указав на собственную в этом деле роль. Только провести митрополита в первоприсутствующие члены Святейшего Синода «старцу» не удалось. Для посвященных не составляло тайны, что содействуя владыке, Распутин преследовал простую цель: хотел иметь в столице близкого человека, которому было бы отведено крупное значение в сфере влияния во дворце[873]. Питирим и стал для него таким человеком.
Понятно, что назначение столичным митрополитом архиерея со скандальной репутацией распутинца не могло остаться незамеченным. Поэтому, чтобы не усложнять и без того непростое положение, владыка вел себя осторожно и, по возможности, старался с Распутиным лично не встречаться. В качестве «связного» Питирим использовал своего секретаря И. З. Осипенко[874], человек сомнительной нравственности, об отношениях которого с митрополитом ходило много искусительных слухов. Выписки из данных наружного наблюдения за «старцем» подтверждают, что, начиная с декабря 1915 г., встречи Распутина с Осипенко имели место многократно. Создается впечатление, что за короткое время секретарь Петроградского митрополита стал закадычным другом сибирского странника, не отказывая себе в удовольствии время от времени участвовать и в его разгульной жизни[875].
Все тайное когда-нибудь становится явным. Печальную «славу» распутинца Питириму опровергнуть не удалось. Известия же о том, что столичный владыка – креатура сибирского странника, подрывали престиж и Церкви, и царской власти. В условиях тяжелейшей Мировой войны, когда требовалось единение всех сословий и групп, резкая неприязнь к Петроградскому митрополиту, уважаемому царской семьей, проявлялась и членами Святейшего Синода, и представителями светской власти России. «Он был великий интриган, а о его нравственности ходили весьма определенные слухи, – вспоминал о Питириме председатель Четвертой Государственной Думы М. В. Родзянко. – Он сразу стал играть роль: его посещали министры, считались с ним, и его имя все время мелькало в газетах». Встретившись в январе 1916 г. со столичным митрополитом, Родзянко (если верить его воспоминаниям, создававшимся уже после гибели империи) откровенно заявил ему: «Если вы, владыко, хотите заслужить благодарность русских людей, то вы должны приложить все усилия, чтобы очистить Православную Церковь от вредных хлыстовских влияний и вмешательств врагов православия. Распутин и ему подобные должны быть низвергнуты, а вам надлежит очистить свое имя от слухов, что вы – ставленник Распутина»
