Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [156]
«Я попрошу вписать в летопись русской Государственной Думы, – говорил Саблер, – что в марте 1912 г. обер-прокурор Святейшего Синода помнил слова, сказанные им в марте 1905 г. ‹…›, что он будет рад, если дождется своих похорон, то есть до обновления церковного и создания для обер-прокурорской власти иных условий бытия. Далее я попрошу занести в ту же летопись Государственной Думы, – продолжал он, – что тот же обер-прокурор, 3 мая, когда он приветствовал своих сослуживцев в Святейшем Синоде, сказал, что его заботой будет возвеличить Церковь Христову, а себя умалить»[821].
Выступление, однако же, не доставило Саблеру популярности в Думе. Либеральная общественность, всегда интересовавшаяся церковными вопросами (правда с целью добиться осуществления полной свободы совести), также не оценила его громких речей. По словам Д. В. Философова, дело было не в психологических настроениях обер-прокурора, а в проводимой им церковной и государственной политике, так как по своему существу «автономия Церкви вовсе не связана с умалением обер-прокуратуры». Правовые проблемы, имевшие место в отношениях Церкви и государства в России, демонстрировались, по мнению многих, уже упомянутым делом епископа Гермогена[822].
Современники, как оказалось в дальнейшем, были недалеки от истины. Спустя несколько лет бывший иеромонах Илиодор (Труфанов), некогда близкий к епископу Гермогену и Григорию Распутину, вспоминал, как «старец» говорил ему: «И без Собора хорошо; есть Божий помазанник и довольно; Бог его сердцем управляет, какой же еще нужно Собор». Даже если считать заявление скандального расстриги голословным, остается приводимая тем же Илиодором информация о телеграфном сообщении, 5 марта 1912 г. посланном Распутиным товарищу обер-прокурора Святейшего Синода П. С. Даманскому: «Неужели, миленький, Собор? Ах! не доросли»[823]. Едва ли Илиодор, ссылавшийся на дневник почитательницы «старца» О. Лохтиной, и это выдумал, несколько лет спустя с точностью до дня припомнив, когда такая телеграмма могла оказаться более всего своевременной. Нежелание Распутина никакого принципиального значения, разумеется, не имело. Оно характерно с психологической точки зрения, как иллюстрация возможных опосредованных влияний на обер-прокуратуру, в марте 1912 г. устами В. К. Саблера заявлявшую о желании созвать Собор. Это тем более может показаться важным, если вспомнить о мартовском же отказе государя определить точные сроки его созыва.
В отличие от Предсоборного Присутствия, работа Предсоборного Совещания освещалась церковной прессой нерегулярно и кратко. Как правило, это были сводки, публиковавшиеся в разделе хроники «Церковных ведомостей». Первое сообщение появилось в марте: открытие Совещания приурочили к 8 марта 1912 г., то есть к тому дню, когда в 1906 г. начало свою работу Предсоборное Присутствие. Тогда же церковную общественность проинформировали о том, что Совещанием «должны быть представлены готовые законопроекты с объяснительными записками, составленные на основании материалов Предсоборного Присутствия, а где нужно, и дополнений к ним». Главным назывался вопрос о синодальном и епархиальном управлении Церковью. Предполагалось сделать сводку постановлений Предсоборного Присутствия[824]. В дальнейшем, с марта по май, Совещание имело не более восьми заседаний, рассмотрев на них вопросы о периодических церковных Соборах, о порядке избрания патриарха, об учреждении митрополичьих округов и о церковном суде. Совещание возобновило занятия осенью, 29 ноября приступив к рассмотрению проекта о высшем церковном управлении, составленного летом 1912 г. архиепископом Сергием[825]. Надо отметить, что Предсоборное Совещание было учреждено на началах научно-общественных организаций, – ни штатов, ни рангов, ни окладов его члены не имели.
Параллельно с «большим» Предсоборным Совещанием в 1912 г. начались работы двух «малых»: придворного и военно-морского духовенства. «Белое» придворное духовенство выдвинуло на первый план реформу духовной школы и прихода, предлагало вернуться к уставу 1867 г.[826] и отстаивало принцип единства духовной школы, против чего активно выступал В. К. Саблер. В конце октября 1912 г., по всеподданнейшему докладу военного министра, получил высочайшее разрешение на открытие ведомственного Предсоборного совещания и протопресвитер военного и морского духовенства Г. И. Шавельский, – по вопросам, касавшимся военных клириков и подлежавшим рассмотрению Поместного Собора.
О взаимоотношениях трех самостоятельно работавших Совещаний никаких официальных указаний дано не было. Это позволило современникам предположить, что «в данном случае обер-прокурор не будет стремиться к своему „умалению“, и работы „автономных“ духовенств сведутся к запискам, которые будут положены под сукно „большого Совещания“»
