Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [154]
А полтора месяца спустя в открытом письме к архиепископу Антонию почетный председатель Богородско-Глуховской старообрядческой общины А. И. Морозов подчеркнул, что старообрядцы «никогда от Православной Церкви не отделялись», ибо ересей не содержат. Морозов указывал, что его единоверцы отделились только от епископов русской государственной Церкви, так как иерархия «пропиталась многими заблуждениями латинского и протестантского характера». К тому же, по его словам, в главенствующей Церкви не было устойчивости в богословии и отсутствовали канонический строй и управление. «Вы забыли, – обращался Морозов к Волынскому архиепископу, – что ваша Церковь – под игом цезарепапизма».
Вспоминая призыв владыки к объединению и строительству объединенными усилиями «нового Успенского собора», Морозов задавался гипотетическим вопросом: что же мешает уже сейчас начать это «строительство»: «объявить для всех, а не только для единоверцев, свободу выбора старого обряда, уничтожить злосчастные клятвы Соборов 1656–1667 годов на употребляющих старые обряды, восстановить соборность: патриаршество и канонический строй в Церкви от верха до низа и не порицать наше священство? Тогда, я думаю, не нужно будет писать послания и увещевать, так как все второстепенные недоразумения разрешатся легко и сами собою: всеисцеляющее время и братская любовь довершат начатое дело мира во славу Бога и Его Церкви»[809].
Итак, старообрядцы снова указывали на антиканонический строй церковного управления, на подчинение Православной Церкви государству, на кровавые гонения, учинявшиеся против них. Постоянные напоминания о том, что Святейший Синод неканоничен, а Церковь принципиально несвободна, встретили резкий ответ архиепископа Антония. Не Церковь в параличе, возражал он, а церковное управление поставлено не совсем правильно. Однако управление не есть Церковь: церковная жизнь как велась, так и ведется по канонам, – иерархия не прерывалась, наряду с грехами одних существуют высокие образцы святости других, появляются новые угодники.
Призывая старообрядцев следовать по пути единоверия, «которое великой любовью охраняется иерархами Церкви», архиепископ Антоний утверждал, что те, кто верует Христу, послушали бы его искреннего голоса, «но их сбивают новые у вас люди, которые также мало сродны по духу старообрядчеству, как мало сродны православию левые газетчики, русские нигилисты, толстовцы или баптисты»[810]. Видимо, это был намек на бывшего архимандрита Михаила (Семенова), перешедшего к старообрядцам-поповцам и ставшего у них епископом.
Впрочем, ответ Волынского преосвященного не изменил отношения старообрядцев к Православной Церкви. Старообрядцы остались при своих мнениях, тем более, что на главные их претензии ответить было трудно: восстановление канонического строя церковного управления могло произойти лишь после созыва Поместного Собора, о котором в то время предпочитали говорить как можно меньше. Кроме того, существовали и другие препятствия: в начале 1910-х гг. старообрядцы-поповцы издали книгу Ф. Е. Мельникова «Блуждающее богословие», в которой автор стремился показать и доказать, что богословие Православной Церкви «есть сумма самых разнообразных противоречий, погрешностей, заблуждений и явных еретических положений»[811]. Книга произвела ошеломляющее впечатление на официальные церковные власти и 20 июня 1912 г. была арестована, ее автор, а также издатель П. П. Рябушинский – привлечены к уголовной ответственности[812]. Выпуск подобной литературы свидетельствовал, что согласиться на воссоединение для большинства староверов значило изменить православию (разумеется, в том смысле, как они его понимали).
С другой стороны, и официальное отношение к старообрядчеству за истекшие со времени IV миссионерского съезда годы изменилось мало. К примеру, характеризуя в 1911 г. состояние старообрядчества в России, публицист «Церковных ведомостей» назвал поповцев, приемлющих Белокриницкую иерархию, «самой многочисленной и более организованной сектой»[813]. Вопрос о том, стоит ли объединяться после подобных признаний выглядел риторическим.
Тема созыва Собора вновь актуализировалась после назначения в мае 1911 г. обер-прокурором Святейшего Синода В. К. Саблера. Уволенный по требованию К. П. Победоносцева от должности товарища обер-прокурора весной 1905 г., Саблер с той поры был не у дел, числясь членом Государственного Совета. Но и оставаясь в тени, он все же сохранил репутацию «друга» иерархов и большого знатока синодальной «кухни». Эта репутация (усиленная участием в нескольких патронируемых императрицей Александрой Федоровной благотворительных учреждениях и поддержкой, которую оказывал Владимиру Карловичу Григорий Распутин) сыграла решающую роль в деле назначения его на пост обер-прокурора. Вскоре после этого Саблер заявил, что созыв Собора – его заветная мечта. Правда тут же оговорился, отметив, что существует ряд условий, не зависящих от самого страстного желания. «Поэтому, – уверял обер-прокурор, – могу сказать одно: когда наступит благоприятный момент, вопрос о созыве Собора не только не встретит противодействия с моей стороны, но найдет самую горячую поддержку»
