Русь Богатырская: былинные сказания - [70]

Жизнь холодная, жизнь голодная.

И от ветра подсушина качается.

Гордый-грозный князь уж и этой рад.

«Здравствуй, здравствуй, большая подсушина!»

«Уж ты здравствуешь, солнышко Владимир-князь!

Что ты нынче идёшь не по-старому?

Что повесил ты буйну голову,

Что потупил свои очи ясные?»

«Ты послушай меня, большая подсушина:

Понависла над Киевом невзгодушка‚

Понадвинулась на Русь да великая.

Ты не знаешь ли, большая подсушина,

Где защитника богатыря найти?»

«Ах, солнышко, Володимир-князь!

Ты не с нами думу думаешь — с боярами.

Пусть они тебе и поспособствуют!»

Ещё больше пригорюнился Владимир-князь.

Он пошёл-побрёл вдоль по Киеву.

Попадал в глухую закоулину.

Повстречал там среднюю подсушину.

Ох худа, худа ты, подсушина!

А Владимир-князь её спрашивает:

«Будь здорова ты, средняя подсушина!»

«До здоровья ли подсушине, Владимир-князь?

Что ты сам-то, батюшко, идёшь не так:

Не по-прежнему, не по-старому —

Плечи княжеские поопущены,

Твоя буйная головушка повешена?»

«Ох, беда пришла бедущая, подсушина!

Скурла-царь грозится город Киев взять.

Меня, князя Володимира, под меч послать.

Ты скажи, не утай, подсушина,

Где найти мне могучего богатыря?»

«А ведь ты, Владимир-князь Красно Солнышко,

Ты не с нами думу думаешь — с боярами.

Пусть они тебе и поспособствуют!»

И опять побрел Владимир-солнышко.

Он забрёл-зашёл во смрадную трущобину.

Повстречал там малую подсушину,

Доконала-добила горемыку нужда:

На подсушине и рубашонки нет —

Волоса торчком, борода клочком.

Повстречал-попривечал князь подсушину.

Рассказал ей про своё горе-бедствие.

Попросил и ещё совета-помощи.

А подсушина не отказалася.

Подавала она князю такой совет:

«Ты иди-тко-ся, Володимир-князь,

Во князёвы зайди во свои кабаки,

Во кружала те государевы.

Отыщи ты там место запойное.

На запойном-пропойном месте печь стоит,

Бела печь стоит, на ней камень лежит,

А на камне — пропивоха пропивущая.

Спит питух-питок без рубахи-порток —

Он тебя из беды, князь, повыручит!»

Приходил Володимир во питейный дом.

Он на белой на печке на муравлянке,

Он на сером на голом на камени,

Увидал пропивалу-пропойщика:

Под одною спит дерюгою-рогожею.

За столами сидят голи кабацкие.

Они бражничают-забавляются,

Над пропойной головой насмехаются:

«Васька-пьяница — горькая пропоица —

Всё спустил-заложил на зелёном вине:

Коня доброго, сбрую конскую,

Всё оружье, и шлем, и шапку бархатную,

И сапожки козловые-сафьянные!»

На пьянчужку глядит Володимир-князь —

Узнает в нем Василия Игнатьевича,

Да того ль богатыря святорусского.

«Гой еси, ты удалый добрый молодец.

Молодой ты, Василий сын Игнатьевич!

Тебе полно спать, а пора вставать,

От великого хмелю очувствоваться!»

Не внимает Василий речи княжеской.

Повернулся Василий на правый бок.

Подложил под ушко он левый кулак.

Захрапел Василий пуще прежнего.

Князь будит его, не добудится.

За головушку Владимир хватается,

Над пропоицей убивается.

Помогли ему голи кабацкие —

Растолкали-разбудили подтычинами.

Пробуждался-просыпался пропойничек.

Призывал-умолял его Владимир-князь:

«Ты проснись-отоспись, ты восчувствуйся,

Добрый молодец Васильюшко Игнатьевич!

Послужи ты мне верой-правдою:

Ты избавь стольный Киев от лихой беды!»

«Уж и рад я служить, хоть и жизнь положить!

Не могу ино встать, головы поднять!

Ох, буйная моя головушка —

Ох, болит-шумит-разрывается!

Ох, трещит-гудит разлетается!»

Догадайся тут Володимир-князь —

Он возьми и поднеси чару полную

Для поправки Василию зелена вина;

Для запивки — турий рог меду сладкого;

Для заедки — калачик бел-крупищатый.

Васька чарку пьёт, приговаривает:

«Не омылось моё сердце ретивое!

Не проя́снилась буйная головушка!»

Повторял-подносил на опохмельице

Володимир-князь ещё два раза.

После третьего подношеньица

Васька чарку пьёт-приговаривает:

«Вот омылось моё сердце ретивое!

Прояснилася-возвеселилася

Удалая моя, буйная головушка.

А теперь я могу и за Киев стать.

Только встать-то пойти Ваське не с чего:

Ни креста у меня нет, ни пояса,

Ни рубашечки бел-полотняной!

Ни коня у меня, ни конюшеньки!

Ни тугого лука, ни стрел-колчана!

Богатырской нет у Васьки палицы,

Ни копья у меня бурзамецкого!

Ни кольчуги, ни шлема, ни медных лат:

На зелёном вине всё было пропито,

В государевом кружале позаложено!»

Красно Солнышко Володимир-князь —

Он воззвал-приказал услужателям,

Тем кабацким своим целовальникам:

«Вы сидельцы мои, целовальники!

Вы отдайте всё Васеньке безденежно!

Воротите ему всё безвыкупно!»

Не заря на востоке занимается -—

В бой Василий удалой собирается.

Он седлал-уздал коня доброго,

Он скакал-летел в поле чистое,

На высокую гориночку заскакивал,

В поле ворога он угадывал,

Не раздумывал, не разгадывал,

Вынимал лук-стрелу, приговаривал:

«Ты возвейся-возлети, калена стрела,

Залети, стрела, в поле чистое,

В золочёный шатёр да ко Скурле-царю.

Ты убей-прострели три головушки

У поганого у Скурлы самолучшенькие!»

Возвилась-возлетела калена стрела,

Пролетела выше дерева жарового,

Пронеслась пониже облака ходового.

Угодила ко Скурле в золочён шатёр.

Прострелила-убила три головушки,

А у Скурлы-царя самолучшенькие:

Сына, зятя да дьячка того выдумщичка.

Он Скурле, дьяк, не родняк, не свояк —

Он не родственник, он не свойственник.

Да на выдумки дьяк был хитёр-быстёр.

Оттого Скурле дьяк был дороже всех!