Русь Богатырская: былинные сказания - [69]

Говорит богатырям Илья Муромец:

«Добры молодцы, русские витязи!

Не довольно ли нам бездельничать?

Не довольно ли нам своё оружье пылить —

Отдавать его на съедение рже?

Не пора ли нам на заставу встать,

Не пора ли собраться всей дружиною?

Зануздаемте, славны витязи,

Оседлаемте своих добрых коней!

Положим себе мы залог большой:

Чтоб по русской земле никогда-нигде

Чуженин-богатырь не проезживал бы;

Чтоб неверная рать не прохаживала;

Чтобы под нашим под стольным славным городом

Встала грозная застава богатырская;

Чтоб ни конному врагу и ни пешему —

Ни проезду, ни проходу на святую Русь!

Постоим мы за веру, за отечество!

А без вас, богатыри, осиротеет Русь.

Налетят враги, разорят враги!

Мужиков они всех повырубят!

А поля да нивы все повытопчут!

Церкви божие попалят-пожгут!»

Отвечали поляницы Илье Муромцу;

«Уж ты славный казак, атаман-богатырь!

Ты оставь эти речи, Илья Муромец!

А не будем мы ни коней седлать,

Ни садиться, ни ехать в поле чистое!

Мы не будем стоять за отечество!

Мы не будем стоять за стольный Киев—град!

Мы не будем стоять за церкви божие!

Мы не будем беречь Володимира!

У тебя, атаман, копьё длинное —

Достаёт оно далеко врага!

У тебя, атаман, память короткая:

Покороче носу воробьиного!

Позабыл ты, Илья, позапамятовал,

Как князь Володимир нас не миловал;

Как он удалых русских витязей

Изгонял-казнил, ни во грош ставил нас!

Позабыл ты, как Володимир-князь

Погубил ни за чтохоньки Сухмана!

Позабыл ты, как Володимир-князь

Погубил Ловчанина Данилушку,

Погубил его жену Василисушку!

Позабыл ты, как Володимир-князь

На погибель тебя самого, Илья,

Во глубок подвал да засаживал

И песком тебя замуровывал!

А чего теперь нам ждать ещё?

Чем пожалует нас Володимир-князь?

Много есть у него и князей и бояр,

Он их кормит, поит, он их жалует!

Они любы ему, кособрюхие!

А мы не любы, богатыри, ему!

Не поедем мы больше богатырствовать!»

Приходила пора, худое времечко:

Поле чистое затуманилося,

Небо ясное позатучилося,

Солнце красное попритенилося.

Из-под той ли берёзки кудреватыя,

Из-под кустика Леванидова,

Выбегали три тура одинаковые.

По лесам бежали туры одногнёдые,

По полям перебегали одношёрстные,

По горам они скакали златорогие.

Добегали они до моря синего.

В море синее туры бросалися.

Доплывали до Буяна до острова.

А навстречу нм турица однорогая.

А тем турам она — родная матушка,

«Ой вы, туры мои одногнёдые!

Где вы, туры мои, были, что видели?»

Отвечали ей туры златорогие:

«Мы шли, мы бежали через чисты поля!

По лесам, по горам перебегивали.

А мы были во городе во Шахове;

Побывали мы, туры, во Ляхове.

Сорочинское поле поперёк прошли,

Куликовское — с угла на угол.

А мы чудушка нигде не видывали.

А мы вышли да там повыбежали

На поля, на луга на подкиевские,

Мимо Киева о полночь прошли —

Тут увидели мы диво дивное,

Тут услышали чудо чудное.

На Днепр на реку под стольным Киевом

Выходила девица младокрасная.

Выносила она книгу велику-толсту,

Заходила она с книгой по колен в реку...

А ещё того поглубже — выше пояса...

А ещё того поглубже — по белую грудь.

Становилася к камню серому.

Книгу клала на него, приклонялася.

И стояла перед книгой от зари до зари,

И читала её от доски до доски.

Она сколько читала — вдвое плакала!»

Отвечала турица однорогая:

«Ой вы, глупые туры, дети малые!

Несмышлёные-неразумные!

Не девица выходила младокрасная;

Не она читала, слёзно плакала.

Это плакала стена городо́вая —

Над собой она чует невзгодушку,

Да над Киевом, ох, великую.

Ох, великую беду, зло погибельное!

Поднимаются ветры буйные.

Надвигаются тучи чёрные!»

То идет Скурла-царь под стольный Киев-град.

Выезжает собака в поле чистое,

Выбирает он место высокое.

Строит-ставит собака Скурла-царь шатры.

Хорошо он, пёс, шатры повыстроил;

Красным золотом верхи повыкрасил.

Он берёт перо скорописчатое.

Он берёт бумажку хрущатую

Пишет Скурла ярлык, скору грамоту.

Выбирает-призывает татарина.

«Поезжай-ка поди ты, татарин мой,

В стольный Киев ко князю Владимиру.

Станови коня середи двора,

Заходи бесспросно во гридницу.

Ты по полу пройди, как гром прогреми.

Ко Владимиру, как грозу пронеси.

Повернись-развернись — все скамейки свали.

Растолкай все столы белодубовые,

Постащи с них скатерти браные,

Посвали с них яства все сахарные,

Положи ярлык перед Владимиром,

Повернись без слов, скоро вон пойди!»

Басурман-посол — он коня седлал,

Он скакал через заграды подорожные,

Через те ли валы надземельные,

Через те ли стены городо́вые.

Прискакал-прилетел да проламывался,

Кидавал ярлык перед Владимиром,

Учинял разгром по-приказанному.

Нашумел-нагремел, сам вон пошёл.

Увидал ярлык Володимир-князь —

Задрожали тут руки у солнышка,

Заморгали глаза у князя грозного,

Затряслась борода поседелая.

В ярлыке супротивник домогается:

«Я иду, Скурла-царь, на святую Русь!

Приказую добром стольный Киев сдать!

Если я добром этот город возьму,

Самого тебя, Владимира, помилую!

Не отдашь подобру ты Киева —

А я боем его, я взятьём возьму!

Самого тебя, князя, под меч пошлю;

Отсекут тебе голову буйную!»

Потерял слова Володимир-князь —

Приутихли бояре кособрюхие.

Нет хороброй-могучей дружинушки;

Нет защитников теперь у Киева.

Ты куда идёшь, Владимир, собираешься?

Для чего вдоль по Киеву слоняешься?

Повстречайся ему большая подсушина.

Подсушила-то ту подсушину