Руководство для одиноких сердец - [27]
О списке задач Линди забыла.
На первый взгляд казалось, что это картина совершенного, изумительного, невообразимого семейного счастья. Но, присмотревшись повнимательнее, вы бы заметили, что у матери на лице залегли беспокойные морщинки, и что она нервно постукивает себя по бедру, и что красавец-отец ни разу не взглянул на жену, и что дети визжат и соперничают за внимание родителей, и что потребуется чудо, чтобы заставить их начать собираться без слез.
Так прошла пара минут.
— Джефф, — окликнула мужа Линди, — Джефф. — Она постучала себе по запястью, напоминая о времени. До приезда матери оставалось всего сорок две минуты. — Я в душ, — едва слышно прошептала она, и Джефф кивнул.
Она скользнула в ванную комнату и встала перед зеркалом в полный рост, сделала одиннадцать дыхательных упражнений из йоги, одиннадцать упражнений по системе Кегеля, коснулась больших пальцев ног и вытянула руки над головой. Нечетное число одиннадцать было лучше всего, нечетными были и плитки в душе, которые Линди пересчитывала, когда, намылив волосы шампунем, чистила зубы — не слишком рьяно: стоматолог предупреждал, что это истончает эмаль. И не забывайте о зубной нити! Она одновременно ополоснула рот и волосы, нанесла кондиционер, излишне тщательно побрила ноги и быстро вытерлась. Готово! Три минуты двадцать одна секунда.
Тридцать семь минут до приезда матери. Нечетные числа лучше всего. Влажные волосы мелкими каштановыми локонами упали на лицо, и Линди достала фен, чтобы укротить их, но остановилась, припоминая вчерашнюю встречу.
Ее сестра. Нина. Уж так восхищалась ее волосами. Что за жалкое существо! Вообще все это было просто кошмарно. Глазами Нина все время искала ее глаза, никуда не спрячешься от этого убожества, от неодолимого желания родственных связей, которых нет.
Правильно Линди сбежала с этого жуткого свидания. Ей не нужны ни еще одна мать, ни, если уж на то пошло, еще одна сестра. Она без них не страдает. И честно говоря, она больше даже не думает о том, что ее удочерили. Это ничего не значит, ничуточки. Она пять раз постучала по зеркалу и посмотрела на отпечатки пальцев.
И вдруг ни с того ни с сего, стоя перед зеркалом в ванной и пытаясь расчесать волосы, она заплакала.
Куколка. Ее звали Куколка.
Что, черт возьми, за имя?! Что за нелепая причуда! И зачем вообще давать ребенку имя, которое никогда не будет использоваться, потому что маленького беспомощного человечка собираются отдать навсегда, не дав ему в дорогу ничего своего?
Когда Линди вернулась в спальню, было пять минут восьмого, и — кто бы сомневался! — Джефф все еще валялся в кровати и, насупившись, проверял сообщения в телефоне, как будто спешить было вовсе некуда. Хлоя танцевала перед большим зеркалом, а Рэззи и Дэйви втихаря крутили что-то в пульте от телевизора — не вызывало сомнений, что больше он работать не будет.
— Ты не поверишь. — Джефф поднял на жену глаза, и Линди подмывало заявить «Точно, не поверю»: что бы он ни сказал, она не могла, не хотела этому верить. — Реджина Кларк написала мне в три ноль восемь, чтобы сообщить, что опять передумала насчет плитки. Это уже пятый раз. — Он покачал головой. — Кто в три ночи думает о таких вещах?
— Надо же, — ответила Линди.
Что сама она делала в три ночи, Линди помнила: Дэйви разбудил страшный сон, и она сидела на полу возле его кроватки, просунув одну руку через прутья и положив ему на спину, чтобы сынишка снова заснул. Линди открыла верхний ящик комода, достала черные трусики и черный кружевной бюстгальтер и, пригладив остальное содержимое, закрыла ящик.
— Ну, денек начинается… — сказал Джефф. Покряхтывая, он вылез из кровати, потянулся и несколько раз согнул и разогнул руки. Муж чрезмерно гордился своими мускулами, приобретенными во время работы на стройке, и Линди всегда забавляло, как много значения он этому придавал. Они действительно смотрелись эффектно, особенно учитывая его плоский живот и стройные бедра. — Теперь, — проворчал он, — мне придется ехать в строительный магазин прежде, чем забрать Моу. Может, попросить Генри заехать? — Он разговаривал скорее сам с собой, чем с ней. — Ладно: тренировка, душ, позвонить Реджине Кларк, строительный, Моу, проверить, как идут работы на Фулмер-стрит, потом дать указания ребятам по поводу ванной Реджины, оценить проект перестройки кухни на Либерти-стрит… — Голос его умолк.
— Я так понимаю, — проговорила Линди, — ты не успеешь приготовить завтрак, пока я одеваю детей, даже учитывая все их капризы? — Посмотрим, если надеть черную кашемировую водолазку с новыми черными леггинсами, не придется идти в сушилку за бежевым джемпером, в который она собиралась облачиться; можно взять лавандовый вязаный кардиган и… и…
Джефф издал свой знаменитый обиженный вздох:
— Ты слышала, сколько у меня дел?
— Займись, пожалуйста, завтраком, — попросила Линди.
Неужели ему нужно объяснять, что ее мать будет здесь уже через тридцать две минуты (четное число, несчастливое) и что она, Линди, хочет прибрать на первом этаже и накормить мальчиков здоровым завтраком, пока их не напичкали фастфудом? Да и, конечно, нужно отговорить Хлою надевать платье Эльзы. А это нелегко. Так вот, возвращаясь к лавандовому кардигану: утром у нее перманентная завивка, так что есть опасность его заляпать — но ведь можно накинуть халат. Привезли ли им в четверг халаты из стирки? Она не помнила. Надо было проверить.
На всю жизнь прилепилось к Чанду Розарио детское прозвище, которое он получил «в честь князя Мышкина, страдавшего эпилепсией аристократа, из романа Достоевского „Идиот“». И неудивительно, ведь Мышкин Чанд Розарио и вправду из чудаков. Он немолод, небогат, работает озеленителем в родном городке в предгорьях Гималаев и очень гордится своим «наследием миру» – аллеями прекрасных деревьев, которые за десятки лет из черенков превратились в великанов. Но этого ему недостаточно, и он решает составить завещание.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
Стивен Кэрролл — популярный австралийский писатель, романы которого отмечены престижными литературными премиями; в прошлом рок-музыкант, драматург, театральный критик. «Венецианские сумерки — новая книга автора полюбившейся российским читателям «Комнаты влюбленных».…Жарким летним днем в одном из зеленых предместий Мельбурна тринадцатилетняя Люси Макбрайд, задремав в садовом плетеном кресле, сквозь сон услышала кто ли вздох, то ли стон — какой-то словно вымученный звук, обратившийся в печальнейшую из мелодий.
Войцех Кучок — польский писатель, сценарист, кинокритик, самый молодой лауреат главной польской литературной премии «Ника» (2004). За пронзительную откровенность, эмоциональность и чувственность произведения писателя нередко сравнивают с книгами его соотечественника, знаменитого Януша Вишневского. Герои последнего романа Кучока — доктор, писатель, актриса — поначалу живут словно во сне, живут и не живут, приучая себя обходиться без радости, без любви. Но для каждого из них настает момент пробуждения, момент долгожданного освобождения всех чувств, желаний и творческих сил — именно на этом этапе судьбы героев неожиданно пересекаются.
Впервые на русском — знаменитый бестселлер британской журналистки Марселлы Бернстайн, легший в основу выпущенного в 2003 году фильма, в котором снимались Жерар Депардье и Кармен Маура (любимая актриса Педро Альмодовара).У монахини ордена иезуитов сестры Гидеон (в миру — Сара) вдруг возникают симптомы неведомой болезни. Разобраться в причинах этого поручено священнику Майклу Фальконе, и он выясняет, что в прошлом молодой женщины скрыта кошмарная тайна, связанная с ее сестрой-близнецом Кейт, отбывающей пожизненное заключение в одиночной камере.
Виртуозно упаковыванная в сотню страниц лиричная семейная сага, блестяще экранизированная. Герои классика современной американской литературы всегда ищут справедливости в непоправимо изменившемся мире и с трудом выдерживают напор страстей, которым все возрасты покорны.