Руби - [153]

– Да, – ответил папа. Он откинулся на спинку стула и уставился вдаль. Он, казалось, погрузился в прошлое. А потом заговорил так, будто находился в глубоком трансе.

– Тогда мы отправились на озеро. Вначале мне не хотелось ехать, но Жан не переставая поддразнивал меня, насмехался, что я такой неспортивный. «Ты бледен, как банковский кассир, – говорил он. – Нет ничего удивительного, что Дафна предпочитает бывать со мной. Пошли на свежий воздух. Хоть немного разомнешься».

В конце концов я сдался и отправился с ним на озеро. Небо уже начинало меняться. На горизонте нависли штормовые облака. Я обратил его внимание на это, но брат рассмеялся и сказал, что я пытаюсь найти еще один предлог для отказа. Мы начали свое плавание. Я не был в этом деле таким уж новичком, каким притворялся, и мне не нравилось, когда мой младший брат указывал мне, что делать, распоряжался, как каким-нибудь рабом на галерах.

В этот день, мне казалось, он был особенно заносчив. Как мне ненавистна была его самонадеянность! Почему он, в отличие от меня, был так в себе уверен? Почему так раскованно себя держал в присутствии женщин, особенно Дафны.

Тучи сгущались, быстро разрастались, темнели, ветер усиливался. Нашу шлюпку бросало на волнах все сильнее и сильнее. Но на все мои просьбы повернуть к берегу Жан отвечал смехом и издевками по поводу моей трусости.

«Именно в таких ситуациях и проверяется мужество, – заявил он. – Мы вступили в поединок с самой Природой». Я умолял его быть более благоразумным, но его бесила моя рассудительность. «Женщины не любят, когда мужчины слишком здраво мыслят, слишком благоразумны и логичны, Пьер, – сказал он, – их порой прельщает чувство опасности, риска. Если хочешь завоевать Дафну, пригласи ее сюда в такой же день и дай повизжать, когда брызги ударят в лицо, а шлюпка будет клониться и раскачиваться, как сейчас!» – воскликнул Жан.

Но шторм усилился больше, чем он предполагал. Я был зол на него за то, что по его вине мы попали в такую передрягу. Я был зол и ревновал, и во время нашей борьбы со штормом, когда Жан сражался с парусом… – Отец вздохнул, закрыл глаза и почти прошептал: – Отпустил кливер, и он ударил его по голове. Это не было случайностью, – признался отец и опустил голову на руки.

– О папа! – Я потянулась и взяла его за руку, тогда он разрыдался. – Я уверена, что ты не хотел так сильно покалечить его. Я знаю, что ты пожалел об этом в тот же момент.

– Да, – подтвердил отец и поднял лицо с ладоней. – Я пожалел, но это не изменило дела, и видишь, где он теперь и что собой представляет, – проговорил он, беря в руку одну из оправленных в серебро фотографий. – Мой красавец брат!

Слезы мешали ему разглядывать снимок. Потом он вздохнул так глубоко, что я подумала, его сердце может не выдержать, и опустил подбородок на грудь.

– Он все еще твой брат, все еще красавец, папа. И я думаю, он сможет достаточно поправиться, чтобы покинуть это заведение. Я действительно так считаю. Когда я разговаривала с ним и рассказывала о делах, я чувствовала, что он на самом деле понимает меня.

– Правда? – Глаза отца оживились, когда он вновь поднял голову. – О, как бы я хотел, чтобы это действительно было так. Я бы отдал теперь все, все что угодно… все мое состояние, если бы это было правдой.

– Это правда, папа. Ты должен почаще к нему ездить. Может, потребуется лучшее лечение, другой доктор, другая лечебница, – предложила я. – В этой, кажется, заботятся только о его комфорте и поступлении твоих денег, – с горечью сказала я.

– Да. Возможно.

Отец помолчал, посмотрел на меня и улыбнулся:

– Ты – очаровательная молодая леди, Руби. Если я и поверю в мое прощение, то только благодаря тебе, ты послана сюда ко мне по указанию свыше. Я не заслуживаю тебя.

– Меня ведь тоже чуть не засадили в эту лечебницу, папа, – сказала я, возвращаясь к первоначальной теме.

– Да. Расскажи мне об этом подробнее.

Я описала, как Дафна при помощи обмана уговорила сопровождать ее в лечебницу, и все, что последовало за этим. Отец внимательно слушал, расстраиваясь все больше и больше.

– Ты должен взять себя в руки, папа, – сказала я. – Она только что заявила мне, что, возможно, поместит и тебя туда же. Не дай ей сделать с тобой что-нибудь подобное. И со мной, и с Жизель.

– Да, – согласился папа. – Ты права. Я слишком погряз в жалости к себе и позволил делам выскользнуть из рук.

– Нам нужно покончить со всей этой ложью, папа. Мы должны выбросить ложь из нашей лодки. Ложь топит нас, – уговаривала я. Отец кивнул, я поднялась. – Жизель должна узнать правду, папа. Правду о ее рождении. Пусть и Дафна примет правду. Пусть станет нашей матерью по поступкам. Надо разрушить гору лжи.

Папа вздохнул.

– Ты права. – Он поднялся, зачесал назад волосы и поправил галстук, подтянув узел. Потом аккуратно заправил сорочку в брюки. – Я спущусь вниз и поговорю с Дафной. Она больше не сделает с тобой ничего подобного. Я обещаю, Руби.

– А я пойду к Жизель и расскажу ей всё, но она не поверит мне, папа. Тебе придется самому подняться к ней и поговорить с моей сестрой, – попросила я его. Отец кивнул.

– Хорошо. – Он поцеловал меня и на мгновение прижал к себе. – Габриэль очень бы гордилась тобой, очень бы гордилась.