Руби - [152]

– Я тебе не верю, – заявила я, но не так уверенно, как вначале. Дафна рассмеялась.

– Это твое дело. Отправляйся! – Она отступила назад. – Поднимись к нему и расскажи об ужасной вещи, которую я пыталась проделать с тобой, – заявила она и вновь шагнула ко мне, резко понизив голос и сузив глаза так, что остались полные ненависти щелочки. – А я объясню ему и всем, кому надо и кто желает знать, какое разрушительное воздействие ты оказывала на семью с самого своего приезда и чуть не ввергла нас всех в непоправимый семейный кризис. Я заставлю сына Андрисов признаться, что ты устраивала в художественной студии сексуальные игры, заставлю Жизель свидетельствовать о твоей дружбе со шлюхой из Сторивилля. – Ее широко распахнутые глаза застыли, прикованные ко мне, и она продолжала: – Я заставлю всех поверить, что ты была малолетней проституткой на протоке. И насколько я могу судить, так оно и было.

– Это ложь. Грязная, ужасная ложь! – воскликнула я, но Дафна не смягчилась. Ее лицо, это лицо с алебастровым цветом кожи и красивыми глазами, превратилось в каменную маску.

– Ложь ли? – Она опять скривила тонкие губы в слегка натянутой улыбке. – У меня уже есть предварительные данные доктора Черила. Он считает, что ты одержима сексом, и подтвердит это, если я захочу. А теперь ты вот взяла и убежала из лечебницы, поставив нас еще в более неловкое положение.

Я покачала головой, но невозможно было противостоять ее злобной решимости подавить мое неповиновение.

– Я пойду к папе, – проговорила я почти шепотом. – И все ему расскажу.

– Ну и иди. – Она рванулась вперед и схватила меня за плечи, чтобы повернуть к лестнице. – Иди, маленькая кайенская дурочка! Иди, пожалуйся своему папочке!

Она подтолкнула меня к лестнице, я бросила на нее гневный взгляд и, вся в слезах, бросилась наверх.

Когда я поднялась на верхнюю площадку, я увидела, что дверь в комнату дяди Жана плотно прикрыта, но мне необходимо было заставить папу поговорить со мной. Я должна была попасть в комнату. Я медленно подошла, постучала, прислонилась щекой к двери и зарыдала.

– Папа, пожалуйста… пожалуйста, открой, впусти меня. Пожалуйста, дай мне поговорить с тобой, рассказать тебе о том, что сделала со мной Дафна. Я встретилась с дядей Жаном, папа. Я была с ним. Пожалуйста, – умоляла я и продолжала тихонько рыдать. В конце концов, так и не дождавшись, чтобы он открыл дверь, я опустилась на колени и обхватила себя руками. Плечи мои вздымались от глубоких рыданий. После всего, что со мной произошло, после моих огромных усилий вернуться сюда я все еще была лишней в этом доме. Дафна все еще оставалась победительницей. Я сделала глубокий вдох и стукнулась головой о дверь. И повторяла это вновь и вновь, пока наконец дверь не открылась. Я взглянула вверх на отца.

Его глаза были воспалены, волосы растрепаны, сорочка торчала из брюк, узел галстука был распущен. Он выглядел так, будто спал в одежде. Лицо было небрито. Я с трудом поднялась на ноги и быстро вытерла слезы.

– Папа, мне надо поговорить с тобой, – произнесла я. Он взглянул на меня с глубоким отчаянием. Затем его плечи опустились, и он отступил назад в комнату, чтобы дать мне войти.

Свечи вокруг фотографии дяди Жана почти сгорели, поэтому комната была освещена очень слабо. Отец отошел к стулу и сел рядом с фотографиями. Его лицо было затенено и скрыто сгущающимся мраком.

– В чем дело, Руби? – спросил он голосом, будто потребовались все его силы, чтобы произнести эти четыре слова. Я бросилась к нему, схватила за руку и опустилась перед ним на колени.

– Папа, она отвезла меня в лечебницу сегодня утром под предлогом посещения дяди Жана в день его рождения, но, когда мы приехали туда, она устроила так, что меня закрыли в палате на замок. Она попыталась подстроить, чтобы меня оставили там. Это было ужасно, но один молодой человек помог мне убежать.

Отец поднял голову и рассматривал меня печальными глазами, в которых светился намек на удивление. С озадаченным видом и все еще со слезами на глазах он покачал головой.

– Кто это сделал?

– Дафна, – ответила я. – Дафна.

– Дафна?

– Но я смогла увидеться с дядей Жаном, папа. Я сидела с ним и разговаривала.

– Ты сделала это? – спросил он с возрастающим интересом. – Как он?

– Выглядит очень хорошо, – ответила я, вытирая слезы со щек тыльной стороной ладони. – Но он боится людей и ни с кем не разговаривает. Папа кивнул головой и опять опустил голову.

– Но я смогла заставить его сказать кое-что, папа.

– Ты смогла? – удивился он.

– Да. Я попросила его сказать что-нибудь для тебя, и он сказал «кливер». Что он имел в виду, папа?

– Кливер? Он это сказал?

Я кивнула головой. И тогда мне пришлось рассказать отцу все остальное.

– Потом он начал визжать и хвататься за голову руками. Им пришлось увести его в его комнату.

– Бедный Жан, – вздохнул отец. – Мой бедный брат. Что я наделал?! – проговорил он тяжелым ровным голосом. Одна из свечей потухла, и усиливающаяся тень сделала глаза отца еще темнее.

– Что ты хочешь этим сказать, папа? Что хотел сказать словом «кливер» дядя Жан? Имеет ли это, как сказал мне тот молодой человек, какое-нибудь отношение… к парусному спорту?