Руби - [155]

Несмотря на все причиненное Дафной зло, я чувствовала к ней даже жалость. Ее мир – мир, построенный на фальши, на лицемерии и подпираемый многими блоками лжи, рассыпался у нее на глазах, и она не могла помешать этому.

– Нам всем предстоит многое исправить, Дафна. Я в особенности должен найти силы, чтобы поправить вред, который причинил людям, которых люблю.

– Да, ты должен, – рыдала она. Отец кивнул.

– Но и ты тоже должна. Ты ведь знаешь, что не так уж невинна во всей этой истории.

Дафна резко вскинула голову и взглянула на мужа.

– Мы должны отыскать пути, чтобы простить друг друга, если собираемся жить вместе, – сказал отец. Он выпрямился. – Мне лучше пойти к Жизель. А потом нужно поехать навестить брата. И буду ездить к нему до тех пор, пока не добьюсь прощения и не помогу ему настоящим лечением.

Дафна отвернулась. Папа улыбнулся мне и вышел, чтобы пойти к моей сестре, подтвердить мои слова и самому рассказать ей правду.

Долгое время я молча стояла, глядя на свою мачеху. Наконец она медленно повернулась ко мне, ее глаза больше не были в слезах, и губы не дрожали.

– Ты не уничтожила меня, – твердо заявила она. – Не думай, что это тебе удалось.

– Я не собираюсь уничтожать тебя, Дафна. Я просто не хочу позволить, чтобы уничтожили меня. Не могу сказать, что прощаю тебя за этот ужас, который ты решилась проделать со мной, но я согласна начать снова и попытаться с тобой поладить. Хотя бы ради счастья моего отца. И, может быть, в один прекрасный день, – добавила я, хотя в данный момент мне казалось это невозможным, – я назову тебя матерью и смогу вложить в это слово истинный смысл.

Дафна повернулась ко мне. Ее глаза были сощурены, лицо напряжено.

– Ты очаровала всех, с кем познакомилась. И что же, теперь очередь за мной, даже после всего случившегося?

– Но ведь на самом-то деле это зависит от тебя, правда… мама? – спросила я и отвернулась, чтобы оставить ее размышлять о будущем семьи Дюма.

Эпилог

Правда, она, как и фундамент любого дома на протоке, должна иметь глубоко заложенное основание, чтобы хорошенько укрепиться. Нельзя в этом мире противостоять лжи, укрывшись за бумажными стенами иллюзий. Бабушка Катрин часто говорила, что у самых крепких деревьев самые глубокие корни. «Природу не обманешь, и деревья с неглубокими корнями гибнут в наводнениях и сносятся ветрами. Но это не так уж и плохо, потому что нам остается мир, в котором мы можем чувствовать себя более уверенно, мир, на который мы можем положиться. Пускай свои корни глубоко, дитя. Пускай свои корни глубоко».

К счастью или к несчастью, но мои корни были теперь пущены в саду семьи Дюма, и я прошла путь от робкой, наивной кайенской девчонки, дрожавшей на пороге семейного дома, до девушки, которая открыла для себя и в себе очень многое.

В последующие дни Жизель неожиданно стала как-то слабее и больше нуждалась в моем обществе. Я часто заставала ее плачущей и утешала. Вначале она не хотела и слышать о нашем кайенском происхождении, но потом постепенно стала задавать вопросы то об одном, то о другом, и я описывала местность и людей. Конечно, ей было неуютно от правды, и она заставляла меня тысячу раз клясться, что я ни за что не расскажу ее никому, пока она не будет готова сама раскрыть истину. Я клялась.

А однажды после полудня, когда я сидела в комнате Жизель и что-то рассказывала ей о последних экзаменах в школе, появился Эдгар.

– Простите, мадемуазель Руби, – сказал он после того, как постучал о косяк двери, чтобы привлечь наше внимание, – но кое-кто пришел навестить вас. Молодой человек.

– Молодой человек? – съязвила Жизель, прежде чем я успела поинтересоваться сама. – Как его зовут, Эдгар?

– Он говорит, его имя Поль. Поль Тейт. Кровь сначала отлила от моего лица на мгновение, а затем прихлынула так быстро, что я почувствовала тошноту.

– Поль?

– Кто такой Поль? – настойчиво допытывалась Жизель.

– Наш сводный брат, – ответила я. Ее глаза широко раскрылись.

– Приведите его сюда, – приказала она.

Я поспешила вниз и обнаружила его стоящим в холле. Он выглядел значительно старше и на добрых шесть дюймов выше. И намного красивее, чем тот Поль, которого я помнила.

– Привет, Руби, – приветствовал он, весь светясь широкой счастливой улыбкой.

– Как ты меня нашел? – задохнулась я. Я не писала обратного адреса на письме, не хотела, чтобы он отыскал меня.

– Это не было так уж трудно. Из твоего письма я узнал, по крайней мере, что ты в Новом Орлеане. И в один из вечеров отправился к дедушке Джеку с бутылкой бурбона…

– Ах ты гадкий мальчишка, – сделала я ему выговор, – так воспользоваться слабостью человека!

– Я бы выпил и с самим дьяволом, если бы это помогло мне найти тебя, Руби.

Мы смотрели друг на друга, и на мгновение наши взгляды слились.

– Я могу тебя поцеловать?

– Да, конечно.

Поль поцеловал меня в щеку и отступил, чтобы оглядеться вокруг.

– Ты не преувеличивала, когда писала, что богата. Ну а как твои дела, они пошли на лад с тех пор, как ты отправила письмо?

– Да, – ответила я. Парень был разочарован.

– Я надеялся, что ты скажешь нет, и думал, уговорю тебя вернуться на протоку. Но я понимаю, что нелегко оставить все это.