Рубежи - [60]

«Что они еще придумали?» — подумал Астахов и приготовился к встрече. Расстояние быстро сокращалось. Появилось еще несколько машин, летящих тем же курсом. Астахов замер от удивления. На «юнкерсе» сверху «сидел» истребитель «фокке-вульф». При виде такого сооружения Астахов подумал: «Вот она — крайность…» Он понял, что истребитель в любой момент мог отцепиться от бомбардировщика и вступить в бой, что «юнкерсы» летели сбросить бомбы на наступающие части.

Четверка истребителей оставалась незамеченной в стороне солнца; двухэтажный бомбардировщик продолжал лететь, не меняя курса.

— Вано, прикрой… атакую парой.

Губин с Астаховым, круто пикируя, ударили по бомбардировщику, и Астахов заметил, как истребитель пытался освободиться, его крылья качнулись, и он готов был отскочить в сторону, но огонь нескольких пулеметов пришил его к месту. «Юнкерс» неуклюже перевалился на нос. Вероятно, был убит летчик, моторы работали, огня не было видно, а тяжело нагруженная машина беспорядочно падала. Истребитель так и остался на фюзеляже, не сумев освободиться от креплений, а может быть, и его летчик тоже был убит.

Абашидзе резко и встревоженно передал по радио:

— «Фоккеры» сверху.

Губин резко взмыл вверх, Астахов еле успел последовать за ним. С двух сторон на них пикировали две группы немецких истребителей. Абашидзе и Корнеев вступили в бой, увернувшись от неожиданной атаки.

«Увлеклись этим чертовым сооружением…» — с досадой подумал Астахов, с трудом удерживаясь рядом с Губиным, самолет которого «свечой» шел кверху. Что будет дальше, Астахов знал. Он давно привык понимать каждое движение командира. Самолет Губина резко перевалил в сторону, упал на крыло и мгновенно очутился рядом с одним из «фоккеров». Язык пламени лизнул крылья немецкого истребителя, и самолет вспыхнул. В стороне падал еще один, там Абашидзе с Корнеевым связывали боем шестерку истребителей, увлекая их в высоту.

С первой атаки преимущество в высоте и скорости немцы потеряли, и четверка Губина парами — одна ниже, другая сверху — заставили их стать в оборонительный круг.

Астахов перевел дух. От резкого маневра все еще стучало в висках. Он быстро осмотрелся. Бомбардировщиков не стало видно. Во время атаки Губин передавал по радио на землю о численности противника, улетевшего к линии фронта. Там их встретят.

Немцы, убедившись, что у противника всего четыре истребителя, начали круто набирать высоту и вслед затем снова накинулись на пару Абашидзе. Все это произошло настолько быстро, что Абашидзе с трудом успел выйти из-под удара. С максимальной скоростью они с Виктором, в свою очередь, ударили по двум «фоккерам»: немецкие истребители задымили.

В стороне солнца Губин с Астаховым набрали высоту и со своей удобной позиции внезапно врезались в группу вражеских самолетов. Еще один вспыхнул, оставляя в небе черную, с кровавым оттенком полосу. Остальные скрылись с такой быстротой, что Астахов не мог заметить их курс. Последний «фоккер» он сбил последними снарядами. «Вовремя удрали!» — подумал он и вдруг увидел теряющий высоту самолет Абашидзе. Самолет почему-то неуверенно покачивался, временами задирая нос кверху, готовый сорваться в штопор.

Корнеев неотступно летел рядом, следя за своим ведущим. Ничего не понимая, Астахов спрашивает себя: «Что с ним?». Они с Губиным подлетели вплотную к самолету Абашидзе, все еще не понимая, почему истребитель неожиданными бросками мечется в стороны.

— Быстрее домой. Он ранен…

Голос Губина в телефонах прозвучал тревожно.

— Вано, что с тобой? — вопрос командира остался без ответа.

— Тяни, батя, тяни. Через несколько минут будем дома.

Три самолета повисли над истребителем. Губин вышел вперед, ведя звено на аэродром. Вдруг самолет Абашидзе начал круто падать. От неожиданности Астахов растерялся. Не зная, чем помочь товарищу, он закричал по радио:

— Выводи, Вано… Выводи. Высота пятьсот метров.

С облегчением он увидел, что истребитель вновь выровнялся и с полным газом рванулся вперед.

«Самолет исправен, это видно, — значит, с летчиком беда. Только бы дотянул… еще немного», — и когда впереди показался аэродром, Астахов услышал команду Губина:

— Вано, садись с прямой. Не забудь выпустить шасси.

У самой земли колеса на самолете Абашидзе выскочили из своих гнезд. Самолет неуклюже стукнулся ими о землю, несколько раз подпрыгнул и, круто развернувшись, остановился на середине поля. Астахов вздохнул, как будто чьи-то пальцы, сжимавшие до этих пор горло, разжались, и ему стало легче от прилива свежего воздуха. Но тревога за друга не уходила. После посадки он и Виктор догнали Губина, бежавшего к самолету. Их опередила санитарная машина. Абашидзе лежал на носилках, и врач тщетно искал пульс. Недоуменно пожав плечами, он приник к груди летчика, затем приказал снять с него гимнастерку и стал массировать левую сторону груди. Наконец с невыразимым удивлением на лице проговорил, обращаясь к Губину:

— Мертв… Невероятно, как он мог посадить самолет?!

Губин, стиснув зубы, молча смотрел на смуглое, красивое лицо. После слов врача он нагнулся, прижал холодную руку Вано к своей груди и тихо проговорил: