Рубеж - [8]

Фёдор шёл по ночной Москве, он был уже у своего дома, когда кто-то окликнул его. На тротуаре стоял высокий военный и улыбался.

- Бог мой, Борис! - воскликнул Фёдор и шагнул навстречу. - Сколько лет, сколько зим!

- Здравствуй, дорогой.

- Сколько же мы с тобой не виделись?

- Считай, с десятого класса!

- Странная у меня сейчас полоса началась. Что ни день, то кого-нибудь непременно встречаю из старых знакомых.

- Это неспроста, - ответил Борис. - Верный знак, что что-то должно произойти.

- Ты какими судьбами?

- Да вот теперь в Москве буду служить.

- Молодец. Женился?

- Да.

- А дети есть?

- Да вот жду со дня на день, - сказал смущённо Борис.

- Ну-у, ты вообще молодчина!

- Извини, Федь, но я опаздываю на службу. Ты заходи, я теперь живу вот в этом доме. - Борис указал на дом напротив. - Семьдесят вторая квартира. Ну бывай. - И они, пожав друг другу руки, расстались.

Утром Фёдора разбудил телефонный звонок. Фёдор нехотя встал и подошёл к телефону. Звонил Гриша.

- Алло, Федя? Это я.

- Я понял.

- Ну чего, сегодня к Дому Советов пойдём?

- А чего там делать? Сам же понимаешь, что всё это спектакль, розыгрыш.

- Ясно. Но я всё-таки схожу, гляну, чего там творится.

- Давай, вечером тогда позвони мне, расскажешь.

- Ну, бывай, - и Гриша повесил трубку.

- Фёдор оделся, позавтракал и пошёл на работу. Вечером, вернувшись, Фёдор включил телевизор. На экране появилась мадам Новодворская.

"...Борис Николаевич Ельцин - это один из Беловежских зубров! говорила мадам. - Создав СНГ, он нанёс хороший удар по своим врагам-муравьям. Но муравьям этот урок, видно, не пошёл впрок, они не хотят жить по новым законам индивидуализма, а всё пытаются сохранить свой муравейник коллективизма. Сейчас Борис Николавич Ельцин попробует этот муравейник поджечь. Что смогут на это возразить муравьи? Думаю, они ничего не смогут возразить!" Фёдор переключил программу, на экране появилась другая еврейка: "Борис Николаевич Ельцин заявил, что все, кто собрался у Дома Советов, являются его личными врагами!..." Фёдор опять переключил программу. На экране снова появились два еврея: "Сейчас появилась новая газета, называется "Отечество", - говорил один другому. - Ну, слово "отечество" в этой газете, наверное, пишется с большой буквы? - Да, с большой!" - И оба ехидно захихикали. Фёдор выключил телевизор... В квартиру позвонили. Фёдор открыл дверь, и в комнату ввалился Григорий.

- Что, не ждал? - спросил он, сбрасывая куртку.

- Ну как там дела у парламента? - вместо ответа спросил Фёдор.

- Сейчас расскажу. Дай чего-нибудь поесть, а то я с утра не жрамши!

Фёдор полез в холодильник.

- Они там совсем вольтанулись! - продолжал Гриня. - Полк решили сформировать, отдельный добровольческий мотострелковый полк особого назначения имени Верховного Совета России!

- Красивое название. А оружие дают?

- Конечно, противогазы. При этом у всех спрашивают паспорта и переписывают с них все данные.

- Ну а ты в этот полк записался?

- Я решил пока воздержаться.

- Ещё чего?

- Земляков своих встретил, татар, их человек двадцать из Казани приехали за Россию драться, за Родину против ублюдка Ельцина, и все со своим личным оружием. С ними я в дом Верховного Совета прошёл, и ты знаешь там уже, оказывается, украинцы из Киева приехали, с Полтавщины из Харькова, белорусы из Бреста, группу осетин видел, лезгинцы, башкиры, в общем, со всего Советского Союза. И все со своим оружием!

- Значит, Советский Союз жив?

- Жив! Ельциноиды рано его хоронят.

- Тебе яичницу с колбасой или с салом? - спросил Фёдор.

- Давай с салом! На чём я остановился? Ах, да. Так вот, всех, кто прибывает с оружием, заводят вовнутрь и поручают им охрану какого-либо этажа из коридора. Полазил я по этому зданию, посмотрел, в общем стекляшка. Если что-то, она будет простреливаться насквозь, в прямом смысле этого слова. С одной стороны пуля влетит, с другой вылетит. Длинные прямые коридоры, ни выступов, ничего, и укрыться негде, пули там будут гулять, как проститутка по бульвару. Десять-пятнадцать минут хорошего обстрела, и всех выстригут, одним словом - мышеловка. И никто не готовит здание к обороне, нет чтобы закрыть окна мешками с землёй, забаррикадировать двери и коридоры, выкинуть всю мебель, которая может дать пищу огню. Никто и ухом не ведёт, как будто всё так и надо. А жидов там сколько, мать моя женщина, и все на руководящих должностях.

- Откуда ты знаешь, что они евреи? - спросил Фёдор.

- Я их нутром чую!

- Ну а склады с оружием там есть?

- Есть! - сказал Григорий. - Сам видел. При мне ещё две машины приехали с надписью Хлеб. В подвале их разгружали: помимо автоматов гранатомёты, ПТУРСы и прочие весёлые игрушки. Ребята сказывают, что одних автоматов только тысяч десять будет.

- Дивизию вооружить можно! - заметил Фёдор.

- Во-во, а депутаты только сопли жуют. Ты только представь себе, десять тысяч автоматов в руках русских мужиков, прошедших службу в армии, в отличие от президента. Что тогда будет?! Да этого урода тогда никакой спецназ не спасёт, всё разнесём. И Кремль возьмём, и Останкино.

- Вот именно поэтому они и не дают оружие, - сказал Фёдор, ставя перед другом дымящуюся яичницу.