Рубеж - [4]

- Это - коммунисты и фашисты.

- Это шизофреники, - вмешалась в разговор старая еврейка. - Это ненормальные люди, это просто идиоты.

- Их всех, всех надо перебить, как бешеных собак! - завизжала другая еврейка, молодая, стоящая рядом. - Всех этих русских патриотов уничтожить до единого! - Она вся затряслась, на губах выступила влага, а в глазах горела лютая, тысячелетняя ненависть. Её визг подействовал на толпу, как запал на боевую гранату. Толпа сразу же загудела и пришла в движение. Фёдор обвёл её взглядом: почти у всех лица были искажены злобой, губы шевелились, а в глазах горела всё та же мессианская ненависть; и неожиданно для себя Фёдор почувствовал свою полную противоположность этой толпе. Всем телом, всем своим существом, всей душой он ощутил свою инородность. Каждая клеточка его организма, каждый волос кричал ему: "Враги, чужие!..."

Фёдор ещё раз оглядел их. Половина людей была явно еврейского происхождения, но другая с чисто русской внешностью. Он посмотрел на мужчину средних лет со светлыми глазами, на молодую женщину с курносым русским лицом. Родные славянские лица, но какая же бездонная пропасть лежала между ними. Фёдор усиленно заработал локтями и покинул толпу.

Глава третья

У дома Верховного Совета шёл митинг. Огромная площадь была заполнена людьми. Их было много, десятки тысяч. Большое количество различных знамён трепетало на ветру. Красные, русские, державные, андреевские, казачьи и множество других, значения которых Фёдор не знал. Баррикад уже было три, и они стали намного значительнее и внушительнее, чем в предыдущую ночь. Как и прежде, на трибуну взбирались поочерёдно различные ораторы и клеймили позором негодяя Б.Ельцина. Периодически какой-то мужчина с круглым лицом брал мегафон и призывал записываться в боевые дружины.

- Товарищи, - кричал он, - желающие записаться в дружины, собирайтесь у белого столба!

Всех желающих строили у столба, переписывали пофамильно и, вооружив противогазами, уводили на баррикады.

Неожиданно из толпы вынырнул Андрей.

- Привет!

- Привет!

- Ну, что скажешь?

- Да вот, смотрю я на всё это, по-моему, это спектакль, причём плохо поставленный. Не верю я этим депутатам. Когда Ельцин, Шушкевич и Кравчук страну расчленяли, они все были "за", все в "ладушки" играли, а сейчас они, видите ли, прозрели. По-моему, они и сейчас с Ельциным заодно. Вопрос только в том, зачем они затеяли эту комедию?

- Всё очень просто, - сказал Андрей. - Заманить сюда как можно больше русских патриотов, высветить все патриотические организации, их боевые отряды, командиров полков, дивизий, которые настроены патриотически и готовы привести сюда свои части, ну а потом всех уничтожить!

- Значит, ты думаешь, будет бойня? - спросил Фёдор.

- Неизбежно!

- Ну а что ты скажешь о тех, которые собрались на Пушкинской площади?

- Обычные сионисты, евреи, - сказал Андрей.

- Но там же большая часть с чисто русской внешностью?!

- Вот именно, что только с внешностью, а внутри это самые настоящие евреи, ассимилянты...

Стало темнеть. Митингующие постепенно расходились, и вскоре на площади осталось около десятка тысяч человек. На газоне, на перевёрнутых ящиках, покрытых материей, стояли иконы, горели свечи. Православный русский священник в чёрной рясе служил службу, а небольшая группа верующих молилась. Фёдор с Андреем подошли поближе, слушая слова молитвы; она была на старославянском языке, но Фёдор улавливал общий смысл. Батюшка молился о спасении России, он пел сильным зычным басом, но время от времени молитву заглушали громкоговорители. Это очередной оратор клеймил позором подлеца Ельцина.

Возле Дома Советов Фёдор увидел Джона Смита, тот стоял перед телекамерой и что-то говорил в микрофон. Оба друга направились в ту сторону. Американец говорил по-английски с большим жаром и воодушевлением, часто размахивая руками, будто желая в чём-то убедить невидимых ему телезрителей.

- Что он там лепечет, Андрюш.

- Говорит, что здесь собралась банда уголовников, наркоманов и бездомных бродяг, - стал переводить Андрей. - Все в стельку пьяные, Руцкой бесплатно поит из водкой... Каждому защитнику Верховного Совета платят по два миллиона рублей в день... Весь этот сброд почти неуправляем и не признаёт никакой дисциплины...

- Красиво врёт! - сказал Фёдор. - Что меня всегда поражало в мистере Смите, так это его наглость, человек начисто лишён каких-либо предрассудков и совести!

- Ну так - цивилизация, нам далеко до них. Я его сейчас кое о чём спрошу. - И Андрей стал протискиваться к американцу. Фёдор хотел последовать за ним, но в этот момент его кто-то схватил за рукав и потащил к себе. Он обернулся, перед ним стоял здоровенный детина двухметрового роста, косая сажень в плечах, и улыбался. Фёдору он показался чем-то знакомым, но вот чем и когда, и где он его видел?

- Ну что, долго будешь пялиться, чёртушка?

- Гриня! - почти вскрикнул Фёдор, и они обнялись.

- Узнал Трофанчика, узнал, - проговорил Григорий.

- Какими судьбами здесь?

- Да вот сегодня прилетел помочь вам, москвичам, свернуть шею ублюдку Ельцину.

С Григорием Фёдор когда-то служил в стройбате. Гриша обладал чудовищной силой и мгновенной нечеловеческой реакцией. Своими могучими руками он легко гнул подковы, ломал пятаки и имел буйный и неспокойный нрав.