Розы от Сталина - [42]
Приближалось Рождество. Светлана в элегантном черном брючном костюме и с нитками жемчуга вокруг шеи и запястья сидела между Джорджем Кеннаном и его женой Аннелизой возле круглого столика, накрытого на четверых. Они ужинали в уютном ресторанчике «Принстон-Инн» в кампусе Принстонского университета. Напротив Светланы сидел профессор Луис Фишер, писатель и историк, проведший много лет не только в Советском Союзе, но и в Индии, которую он хорошо знал и любил. У них со Светланой было о чем поговорить. Он принес экземпляр своей книги — биографию Махатмы Ганди — и надписал его для Светланы.
— Представьте, киностудии начали подумывать о том, чтобы снять по ней фильм о Ганди!
Светлана подарила Луису Фишеру свои «Письма к другу», второй экземпляр предназначался Кеннанам.
— Поздравляю, Луис. По моей книге фильм не снимут, потому что отыскать актера на роль отца будет сложно.
Луис рассмеялся. Он понравился Светлане. Она так и сияла.
— Вы прекрасно выглядите, Светлана. И такая спокойная, — сказал Джордж Кеннан и повернулся к остальным: — Я ведь прав? — Потом он взял у жены Светланину книгу, чтобы прочитать посвящение. — Так вы написали его по-русски? Отлично! А тебе, Луис, конечно, на хинди? За последнее время вы, Светлана, вынесли столько, что хватило бы не на одну жизнь. Что для вас было самым страшным? Нападки со стороны Советского Союза? Или некоторые рецензии, где вас упрекают за то, что вы защищаете отца? Или навязчивость фотографов и папарацци?
— Светлана никогда не защищала Сталина, — вступилась за нее Аннелиза, которая успела уже взять «Двадцать писем» в библиотеке и в один присест прочесть их. — Я поражаюсь тому, как ей удалось отстраниться и рассказать о собственном отце с объективностью историка.
Норвежка Аннелиза была всегда спокойна и элегантна, хотя иногда эмоции все же прорывались наружу. Временами Светлана сравнивала ее со своей лучшей подругой Мариной: как и та, Аннелиза была хрупкой, но уверенной в себе и несгибаемой. Грубоватые северные черты делали ее старше, однако яркие голубые глаза придавали лицу нежное выражение. Аннелизу нельзя было назвать красавицей, но не обратить на нее внимание было невозможно.
— А еще появились рецензии, и, я бы сказал, таких даже было большинство, в которых Светлану сравнивали с Толстым и Чеховым, — сказал Луис Фишер и картинно, явно иронизируя, вздернул бровь. Правую, отметила Светлана. Смотрел он при этом прямо на свою визави.
Светлана засмеялась, очень довольная.
— Мне показалось, это сродни массовому помешательству: столько статей и рецензий — и все посвящены мне и моей книге… Так вы спросили, что было для меня самым страшным? Видите ли, я всегда не любила праздник Октябрьской революции. Но не столько из-за самой революции, сколько потому, что в ту ночь умерла моя мама. Она покончила с собой, когда мне было шесть лет. Такое человек носит потом с собой всю жизнь. Вы же хотели узнать о самом страшном… я ответила.
Все слушали ее с уважением, какое люди всегда питают к тем, на чью долю выпало больше страданий, чем на их собственную. Посерьезнел и Луис Фишер, склонный к саркастичному черному юмору. Светлана, на поколение моложе остальных, допила аперитив из высокого бокала и продолжила:
— Но меня очень беспокоит качество перевода моей книги. Я плохо выбрала переводчика. Это было еще в Швейцарии, я нервничала из-за непрочности своего положения и сразу согласилась, когда мой адвокат Гринбаум практически навязал мне Присциллу Джонсон Макмиллан.
— Значит, выбора не было?
— Был. Перевод можно было поручить Максу Хейворду, который соглашался немедленно прилететь из Лондона в Нью-Йорк и приняться за работу. Но Гринбаум так давил на меня, предлагая Присциллу, — мол, это молодая женщина, с которой я легко найду общий язык, и так далее, и тому подобное… Лишь потом я узнала, что Хейворд окончил Оксфорд, что он перевел «Доктора Живаго» и что это вообще лучший переводчик с русского на английский.
— Вы читали, что написал о переводе книги Уилсон? — спросил Джордж Кеннан.
Светлана кивнула, а Фишер ответил, что пока не успел, и вытащил из кармана пиджака журнал «Нью-Йоркер».
— Вы об Эдмунде Уилсоне, том самом знаменитом критике? Пожалуйста, Луис, читайте вслух! — попросила Аннелиза.
— Да, знаменитый писатель и критик написал длиннющую статью и все подробнейшим образом проанализировал. Вот, номер от 9 декабря… Целиком читать не стану, но кое-какие места… — Фишер надел очки. — Сейчас найду, где он пишет именно о переводе…
Кеннан, заметив, что Фишер никак не может отыскать нужные строки, сказал:
— Он полагает, что перевод вульгарен и портит достойный текст. А потом резко нападает на переводчицу, которая ничего не смыслит в нюансах, ритме и мелодике языка и лишена лингвистического чутья. На месте переводчицы я бы после такого тут же повесился. Но, Светлана, позвольте вопрос: разве Уилсон видел русский оригинал?
— Да, он читал его несколько месяцев назад. Эдмунд Уилсон прекрасно знает русский, я думаю, он даже пишет по-русски, хотя с Набоковым, кажется, они переписывались по-английски. И знаете, пока я жила в доме Джонсонов, Присцилла ни разу не показала мне ни единого кусочка своего перевода, даже не уточняла у меня ничего. Я сама переводчица и знаю, как важно иметь рядом автора и понимать точный смысл того или иного слова или выражения. Мне так этого не хватало, когда я переводила романы с английского. А у Присциллы нет опыта литературного перевода. Вдобавок она не хотела говорить со мной по-русски, наверное, русский она знает неважно; так разве могла она правильно понять и передать оттенки чувств?
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
В Испании никогда не перестанут писать книги о Гражданской войне… Исторических свидетельств и документальной литературы предостаточно, но всегда будут оставаться гуманитарные аспекты, требующие более глубокого, более пристального взгляда на произошедшее — взгляда художника.
В рубрике «Перечитывая классику» — статья Александра Ливерганта «Йорик или Стерн» с подзаголовком «К 250-летию со дня смерти Лоренса Стерна». «Сентименталист Стерн создает на страницах романа образцы злой карикатуры на сентиментальную литературу — такая точная и злая пародия по плечу только сентименталисту — уж он-то знает законы жанра».
В рубрике «Документальная проза» — немецкая писательница Эльке Хайденрайх с книгой воспоминаний «Все не случайно» в переводе Ирины Дембо. Это — не связные воспоминания, а собрание очень обаятельных миниатюр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.