Розы от Сталина - [40]

— Пускай теперь попробуют угнаться за нами! — смеялся седовласый господин, напоминавший сейчас сбежавшего с уроков школьника.

<…>

15

20 июля 1967

Дорогая Марина!

Посылаю тебе это письмо через Джорджа Кеннана, который едет в Москву в короткую командировку. Я уехала от Джонсонов, причем, к сожалению, так ни разу и не сумела обсудить с Присциллой ее перевод, потому что, как она говорит, он пока не настолько готов, чтобы можно было мне его показывать. Из-за этого я очень расстроилась. Они с мужем уехали на летние каникулы. И я тоже сейчас за городом — на ферме Кеннанов, где живет их дочь Джоан со своим мужем Ларри и двумя детьми. Я брожу по бескрайним полям, помогаю по хозяйству, готовлю еду и отвечаю на письма, которые приходят ко мне килограммами. Я обосновалась в Америке, здесь хорошо, и, хотя я частенько чувствую себя одинокой и жизнь без детей, мужа и старых друзей для меня тяжела, в целом я довольна.

Вернее сказать — сначала я была воодушевлена, а теперь у меня полно забот. Потому что, Марина, Москва наконец отреагировала.

Едва мы сели за ужин и зажгли свечи (ужинать при свечах — это один из прекрасных американских обычаев), как услышали по радио новости: «Сегодня на пресс-конференции в ООН глава советского правительства Косыгин заявил, что Светлана Аллилуева — морально неустойчивый человек, душевнобольная и можно только пожалеть тех, кто хочет использовать ее для политической пропаганды».

Джоан и Ларри прыснули со смеху; Марина, это заявление меня не удивило и не задело; в любом случае оно не испортило наш чудесный вечер. Мы с Джоан и Ларри долго еще смеялись, болтали и выпили втроем бутылку вина. Чтобы ты имела представление об этой семье: Джоан — хрупкая молодая женщина, кажется, что она не ходит, а порхает, как бабочка, и голос у нее неземной, и смех, но вообще-то она весьма практична и знает, чего хочет; ее муж на лету ловит ее желания и, кажется, живет только для нее.

Однако, Марина, это было лишь начало огромной кампании. На следующий день я из газет узнала о себе, что всегда находилась под надзором психиатров, что сексуально ненасытна, что ношу бриллианты царского рода Романовых и ем с золотых тарелок, что в 1939 году я лично присутствовала при подписании пакта Молотова-Риббентропа (выходит, я каким-то чудом стала взрослой: в то время мне было всего тринадцать!), что мой отец всегда просил у меня совета и что я регулярно отвозила семейные деньги в Швейцарию. Эти и подобные глупости пишут теперь обо мне американские и европейские газеты.

Объявился некий Виктор Луи, советский гражданин, корреспондент лондонской «Дэйли экспресс». КГБ позволил ему взять в Москве интервью у моих детей, чтобы выставить меня матерью-кукушкой. Московские агенты КГБ выгребли содержимое запертых ящиков моего письменного стола и забрали оттуда не только фотографии, но и копию моей рукописи. Я не захватила ее с собой, потому что уезжала в полной уверенности, что скоро вернусь. (Дети ничего о ней не знали.)

И вот теперь в Европе начали публиковать отрывки из моих «Двадцати писем к другу», но в искаженном виде: Виктор Луи переписал текст, заявив при этом на пресс-конференции в Гамбурге, что якобы получил его в Москве «от семьи Аллилуевых». «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и лондонская «Таймс» открыто называют Виктора Луи агентом КГБ.

Моя невинная детская любовь к Каплеру превратилась под пером Луи в череду диких оргий, а Газетный заголовок к этой главе гласил: «Сумасшедшая нимфоманка и ближайшая сподвижница своего отца». Пассаж, где я писала, что поцелуи отца отдавали табаком, Луи озаглавил «Мой отец был хорошим человеком».

В середине июля ко мне на ферму приехал мой адвокат и друг Алан Шварц. Я еле его узнала: этот красивый молодой мужчина буквально за два месяца исхудал, побледнел и поседел. Правда, он всегда отличался нервозностью, но это было уж слишком. Он сказал, что побывал в судах большинства европейских столиц — и все ради того, чтобы защитить копирайт на книгу моих воспоминаний. Потребовалось немедленно издать двести экземпляров исходного русского текста, чтобы копирайт не пострадал.

Издательство «Харпер энд Роу» в новых условиях решило выпустить книгу раньше, чем планировало, то есть в начале октября. Однако Москва всячески давит на американского посла с тем, чтобы книга вышла позже и не помешала празднованию пятидесятилетия большевицкой революции в ноябре. Издатель отказывается подчиняться этому требованию. Книга появится в октябре. Жду не дождусь.

Твоя Светлана.

17

В середине августа появился Джордж Кеннан, вернувшийся из Европы. Этот элегантный и всегда уравновешенный дипломат сейчас явно нервничал. Он присел к кухонному столу.

— Мне угрожают со всех сторон, — сказал он раздраженно. Даже не поинтересовался для начала, как у Светланы дела.

— Угрожают? Кто? Из-за чего? — тихо спросила Светлана, подозревая, что дело в ней и в ее книге.

— Они требуют отложить выход ваших мемуаров, — объяснил Кеннан, машинально ломая зубочистки, лежавшие на небольшом блюде рядом с солонкой и перечницей.

— Не надо бы вам погружаться в мои проблемы, — сказала Светлана, очень расстроенная тем, сколько неприятностей доставляет окружающим.