Розовый мёд - [47]

Черноволосая кошка бросила на меня дурной взгляд и пошла за сестрой.

– Стойте! – вдруг осмелился я.

– М-м? – нежненько промычала Сонетта, обернувшись. Я чуть всю решительность не растерял от умиления. Ну как можно у столь нежной зефирочки просить ТАКОЕ?

– Понимаешь, в качестве платы за неудобства я должен попросить с вас кое-что…

– Что ты хочешь, братик? – озарилась радостью Сонетта.

Начинаю ненавидеть себя.

– Это… весьма специфическая вещь. Мы тут обсуждали исподнее и про наготу философствовали, во-о-от… поэтому я считаю, что вы должны мне оставить экземпляр этого самого исподнего. Всего один.

Сонетта прикрылась ладонями, затем обернулась на Каролину и снова посмотрела на меня.

Я показал на кошку пальцем.

– Всё она виновата. Так что тут я просто обязан…

Сонетта хихикнула, потом помахала ручкой, мол, отвернись. Я тут же развернулся, чуть ли не воспарив над кроватью. Сердце забилось от предвкушения и смелости поступка. Кажется бессонная ночь всех нас сделала сумасшедшими…

– Вот, Самми, это тебе, – услышал я тихий голосок сзади, а после получил тёплый комочек ткани в ладонь.

Подруги тут же убежали, оставив меня наедине с одолевающим возбуждением, растущим счастьем и попытками заткнуть совести рот.

Свой развратный заплыв я вспомнил до мельчайших деталей, стоило проснуться. На улице знойный день, за окном носятся пчёлы и большие мухи, врезающиеся порой в сетку, а где-то далеко ругаются соседи, перемежая каждое слово матом.

Я бы повторил заплыв, но трусики сестры были измараны и теперь остаётся только постирать их. Сделаю это в ручную: во-первых, хочется, ибо это ценный артефакт, а во-вторых, шортики оказались из очень нежной и тонкой ткани – такие вещи стираются руками, хотя и можно на деликатном режиме. Что если я только их положу в барабан и буду смотреть, как сверх-умная машинка сначала пропитает водой опороченную ткань, потом немного вспенит, чтобы порошок проник сквозь волокна и разъел всё ненужное, затем лёгкий отжим, сушка в барабане, пар и уже окончательное высушивание – аромат от ткани будет столь прекрасным, что вместо уголка, который и должно покрывать трусикам, мне будет вспоминаться лишь дивное личико Сонетты. Теперь и не знаю что выбрать? В барабане-то ещё и подсветка есть, можно сидеть и любоваться.

За такое Сонетта бы точно назвала меня конченным извращенцем. Да я и сам готов заняться бичеванием – что со мной стало? Вдруг в теле Каролины поселился суккуб и это всё она?

Когда я спустился на кухню, черноволосой гостьи уже не было. Тоже не выспавшись, она умчалась домой, где уже с утра идёт семейный праздник.

– Хи-хи, – прыснула Сонетта, при взгляде на меня, – вот это видок.

– Ощущение такое, что мне голову надули тормозящим газом: она большая и тупит!

– Мне тоже не очень хорошо, – пожаловалась она и откинула голову на кресле. То, что сидит на нём, а не на стуле – уже о многом говорит. Батареечка внутри моей сестрёнки явно подсела.

– И съела всего чуть-чуть, – посмотрел я на коробку с пиццей.

– Буэ! Не могу больше…

– Кажись, Неколина тебе спать не давала, – констатировал я, на автопилоте тыкая в кнопки на кофемашине.

– Хм… откуда ты знаешь?

– Патамушта она крейзи.

– Ах-хах! – рассмеялась Сонетта, но прекратив снова увяла. – Ещё какая. Как же хорошо, что у неё не каждый месяц день рождение.

– А как так вышло, что ты её домой не зовёшь?

– Мама не очень любит когда у нас гости, да и Линка сама не хочет. У неё дома такое гнёздышко, что если она туда попадает, то уже никуда не хочет выходить. Царство её коварства!

– Ах-хах! Что?!

– Ну она так говорит, – хихикнула Нетта. – Там есть всё, что она любит. Из всевозможных фэндомов.

– Тогда понятно всё, – махнул я рукой и сунул в рот кусок пиццы.

– Самми, спасибо, кстати. Ты так много сделал, чтобы мы хорошо справили – никогда не забуду.

– Думаешь? – пробубнил я сквозь еду. – В смысле, без проблем, это было не трудно. Мне кажется, что больше всего зажигал Паша.

– Ты ему понравился, – вяло рассмеялась Сонетта. – И остальным тоже. Я переживала, чтобы ты знал.

– А я думал, что познакомимся и всё – вы тут сами, а я к себе. Классно провели время.

– Да, было весело. Ну, если не считать утреннее, конечно… – в смущении закончила она.

Я подавился глотком кофе и попытался удержать содержимое рта, но снова закашлялся. Размокшие кусочки пиццы долетели даже до Сонетты – она отдернула ноги.

– Самми, ты как?!

– Кхр! Нормально, – прохрипел я, вставая. Затем согнулся и начал откашливаться: медленно втягивать воздух, чтобы еда не попала глубже, а потом резко выдыхать. – Фух… жёстко я.

– Кажется, читала где-то, что можно умереть от такого.

Сонетта встала и пошла к раковине.

– Угу, – кивнул я, приходя в себя. В горле ощущения, словно сквозь него прошёлся ёж. Причём пятясь.

На пару с сестрой убрались на столе и кухне, уже со смехом поминая случившееся. Потом позвонил папа, Нетта ушла спать, а я сам не заметил, как оказался за ноутбуком и встретил опустившуюся ночь. Бои снова были жаркими, как взрыв вулкана – близится финал.

В очередной раз поругался с капитаном. Он пригрозил исключением, причём команда оказалась на его стороне. Всё просто, на самом деле, – я ключевой игрок и без меня схватки не затащить. Если исключат – смысла участвовать в турнире не будет, но если ещё раз пропущу бой, то итог будет точно таким же. Я не отрицал вины, даже извинился пару раз, вот только эмоциям капитана требовался выход. Мы долго катали друг друга на матах, припоминая былое. Он был готов кикать из клана, но я вовремя вспомнил ради чего участвую: Сонетта, выигрыш, подарок. В голове сразу посветлело и кровь перестала гореть. Не пришлось даже гордость никуда запихивать – написал пост, потом ещё один. Признал полную безответственность и попросил дать шанс: может уже эмоции выгорели, а может красноречие сыграло роль, – что вряд ли, – но мы помирились и с новым напором бросились побеждать.