Рожденная в Техасе - [4]

Элизабет-Энн наблюдала, как он спешился и, размашисто шагая, направился к ней. Если не считать ее самой, Кортес первым приезжал на стройку и последним покидал ее вечером.

Подойдя к Элизабет-Энн, он вежливо снял соломенную шляпу и, держа ее в руке, поздоровался несколько официально:

— Buenos dias, сеньора Хейл.

— Buenos dias, сеньор Кортес, — церемонно ответила она.

Каждый раз, прежде чем перейти на английский, они обменивались при встрече испанскими приветствиями. Это стало своего рода ритуалом, хотя Элизабет-Энн не оставляло чувство, что в его обращении «сеньора», в том, как он снимал шляпу в знак приветствия, сквозила насмешка. Казалось, он намеренна играл роль простого рабочего-мексиканца, и даже его английский звучал нарочито правильно. Но, как она ни старалась, ей не удавалось найти этому подтверждение. Его взгляд как бы скрывала невидимая завеса, во всем облике чувствовалась некая отчужденность. Это беспокоило Элизабет-Энн, хотя и не вызывало боязни.

Она обвела взглядом стройку.

— Работа продвигается быстро, — заметила она с удовлетворением.

Карлос согласно кивнул.

— Мои люди — хорошие работники. Через шестнадцать недель стройка будет завершена.

Элизабет-Энн отрицательно покачала головой и посмотрела ему в глаза:

— Я хочу обсудить с вами этот вопрос.

Она опустила голову, словно ее вдруг сильно заинтересовали поцарапанные и пыльные носки собственных башмаков, видневшихся из-за края юбки. Затем Элизабет-Энн снова подняла глаза и взглянула на Карлоса.

— Мы должны встретить посетителей через тринадцать недель, — мягко сказала она. — К этому времени дорога подойдет к Рио-Гранде, и по ней начнется сильное движение.

Внимательно выслушав ее, Кортес вздохнул и, задумчиво потирая лоб и прищурившись, посмотрел на строительную площадку. Когда он заговорил, его голос звучал ровно:

— Люди и без того работают как одержимые, по одиннадцать часов в сутки. Мы не можем требовать от них большего.

— Тогда нужно еще нанять рабочих.

— Боюсь, сеньора, что об этом не может быть и речи. Это лучшие работники. Они обучены и знают свое дело. Другие сейчас заняты работой либо на ранчо, либо в поле. Они не могут оставить свои дела.

Элизабет-Энн нахмурилась.

— Тогда нам придется удлинить рабочий день до четырнадцати часов.

На секунду его черные как уголь глаза гневно сверкнули.

— Но это означает, что им придется работать в полуденную жару! — запротестовал он. — Сейчас лето, и температура…

— Мы поднимем оплату на двадцать центов в час, — сказала она решительно, — и будем выплачивать полуторную ставку за сверхурочную работу. За деньги они сделают все, что потребуется.

Кортес глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой.

— Я передам им ваши слова, сеньора, но ничего не могу обещать. Вы меня понимаете?

Она пристально смотрела на него, но он выдержал ее взгляд.

Элизабет-Энн согласно кивнула. Она предпочла бы сама разговаривать с рабочими, но знала, что в силу мужской гордости мексиканцы болезненно встретят любые приказания, исходящие от женщины. Впрочем, то же самое относилось и к большинству других мужчин, с которыми была знакома Элизабет-Энн. По общему мнению, женщина должна сидеть дома, готовить пищу и рожать детей, а не заниматься бизнесом или руководить строительством. Поэтому все ее распоряжения передавал рабочим Карлос Кортес. Сильная натура Элизабет-Энн противилась такому способу ведения дел, однако у нее хватало ума идти на компромисс, когда в этом была необходимость. Ее утешала мысль, что единственным человеком, который мог уговорить рабочих, был Кортес.

— Я подготовлю к завтрашнему дню платежную ведомость, — сказала она.

Карлос кивнул, надел шляпу и достал из кармана рубахи несколько сложенных листков тонкой желтой бумаги. Молча он развернул их и протянул Элизабет-Энн. Она сразу поняла, что это за бумаги. Это были счета их поставщиков — строительной фирмы «Койот Билдинг Сеплайз» — за материалы, доставленные накануне.

Пробежав глазами первый счет, она помрачнела, между бровями у нее пролегла складка, губы сердито сжались. Так же быстро Элизабет-Энн просмотрела остальные бумаги. Ее взгляд скользил по небрежно написанным колонкам с наименованиями материалов и их ценой. Она недоуменно посмотрела на Карлоса Кортеса.

— Должно быть, здесь какая-то ошибка! — вырвалось у нее.

— Здесь нет никакой ошибки, сеньора, — печально покачал головой Карлос. — Как только пришли счета, я все сверил и сразу потребовал объяснения. Мне ответили: «Цены выросли».

С досады она хлопнула себя счетами по колену, бумага зашуршала. Она закрыла глаза, медленно качая головой. Цены росли каждую неделю. Чудовищно! Больше того, это было настоящее вымогательство. Да, вот до чего дошло дело. С самого начала строительства гостиницы Элизабет-Энн ощущала, как быстро тают деньги, словно ненасытное чудовище, постоянно требовавшее пищи, с жадностью заглатывало ее доллары и центы. Стройка уже стоила гораздо больше, чем первоначально предполагалось. Элизабет-Энн отдавала себе отчет, что дополнительные расходы были не на ее совести.

Здесь постаралось семейство Секстонов.

Сначала ей пришлось брать ссуду для оплаты земли и строительных расходов. В Квебеке был единственный сберегательный банк — Секстонов. Все поставки шли через «Койот Билдинг Сеплайз», эта фирма тоже принадлежала Секстонам. Фактически весь округ был у них под контролем: их магазины скупали и продавали овощи, а также говядину, свинину и дичь; их фабрики перерабатывали хлопок, их грузовики перевозили на север цитрусовые. И в довершение всего купленные Секстонами политики занимали все ключевые посты в органах местного самоуправления. Решая любые вопросы в этой части Техаса, можно было с уверенностью сказать, что придется иметь дело с кем-либо из Секстонов или с теми, кто состоял у них на службе.