Рождение неолиберальной политики - [153]

Представлял ли собой «третий путь» нечто большее, чем примирение с рыночными реформами 1970–1980-х годов, — вопрос открытый. В США Клинтон не изменил основную тенденцию жилищной политики, существовавшую при всех администрациях начиная Великого общества Джонсона, — тенденцию к введению различных форм субсидирования малоимущих для аренды жилья в частном секторе. В Англии правительство Блэра не стало восстанавливать программы массового строительства доступного жилья. И в той и в другой стране политика обеспечения жильём семей с низкими и невысокими доходами по-прежнему ограничивалась чёткими рамками: реконструкцией наличного жилищного фонда и пособиями для аренды частного жилья. Если Клинтон и Блэр и добавили что-нибудь новое, то скорее слова, чем дела. Их политический словарь пополнился терминами сотрудничества по месту жительства и жизнеспособности, а частичный успех программ, подобных «Надежде VI», хоть и свидетельствовал о возможности дальнейшего улучшения, но совершенно ясно, что это улучшение не могло быть достигнуто без масштабных инвестиций и готовности иметь дело со всеми беднейшими гражданами. И столь же ясно, что такой готовности ни у политиков, ни у общества в целом не было.

Все попытки республиканских и консервативных правительств побудить частный сектор предоставлять дешёвое жильё в арендном жилищном сегменте оказались явно неудачными. По обе стороны Атлантики опора на рыночные методы не решила трудные проблемы бездомности, бедности и охраны здоровья. Как следствие, в США и в Англии возник острый дефицит доступного жилья. Поскольку государство не вмешалось, чтобы обеспечить адекватное спросу предложение, в течение 1990-х годов кризис только усугублялся. Роль государства в жилищной сфере принципиально изменилась, и к 2000 г. была осознана вся глубина этой перемены. В новых условиях полномочия, права и обязанности жильцов сочетались с рыночными механизмами и разнообразными партнёрствами при участии государственного, частного и благотворительного секторов при смешанных формах владения жильём. Государству отводилась в основном роль куратора и посредника, помогающего людям и местным сообществам лишь в узких рамках того, что правительства предположительно могут себе позволить. Неолиберальная вера в рынок, нашедшая выражение в идеях Стюарта Батлера, смягчила коллективистский импульс в английской и американской социальной политике.

Заключение

Наследие трансатлантического неолиберализма: политика, основанная на вере

Неолиберализм трансформировал английскую, американскую и мировую политику. На заре XXI в. триумф свободного рынка был почти повсеместно признан ведущими политиками и государственными должностными лицами. Что ещё важнее, специфически неолиберальная версия свободного рыночного индивидуализма возобладала над альтернативными формами управляемого рыночного капитализма.

Неолиберализм представлял собой радикальную форму индивидуализма, которая возникла перед Второй мировой войной как реакция на новый «либерализм», прогрессизм, Новый курс и усиление нацистов и коммунистического тоталитаризма. Все перечисленные течения неолибералы собирательно называли «коллективизмом». В 1947 г. экономисты, группировавшиеся вокруг Фридриха Хайека, решили создать Общество Мон-Пелерен. Начиная с этого основополагающего момента неолибералы в Англии, континентальной Европе и США давали свои ответы на глобальные социальные, политические и экономические катастрофы межвоенного периода и проблемы начавшейся холодной войны. Они углубляли и расширяли свой идеологический проект противостояния Новому курсу и социальной демократии, проект, основанный на вере в достоинства свободного рынка, дерегулирования и ограниченного правления. Коллективные травмы депрессии и войны создали в обществе и в политических кругах устойчивое убеждение в необходимости социального государства и применения неокейнсианской экономической политики для обуздания крайностей капитализма. После 1960-х годов в Англии и в США тенденция к усилению роли государства и его вмешательства в экономику продолжала сохраняться и в то время, когда структурные условия, способствовавшие этому явлению, начали исчезать. В результате встал вопрос, действительно ли управление спросом и увеличения расходов на социальные нужды было адекватным политическим решением для проблем 1970-х годов.

В последнюю треть XX в. волны глобализации привели к деиндустриализации многих английских и американских городов. Старые отрасли, например угольная и кораблестроительная, приходили в упадок, и после болезненного перелома их место занимали новые отрасли сферы услуг. В 1913 г. на промышленность приходилось 44.8% всех рабочих мест в Англии и 29.3% в США. В 1984 г. эти цифры составляли 32.4% для Англии и 28% для США; за тот же период число занятых в сфере услуг выросло с 38.4 до 68.7% в США и с 44.2 до 65% в Англии[875]. Новые отрасли, как правило, не имели профсоюзов, предлагали меньше льгот и нередко платили просто минимальную зарплату. Но, несмотря на эти недостатки, новые отрасли превозносились адептами свободного рынка «во имя гибкости рынков труда». В то же время левые и правые правительства посредством финансового дерегулирования сделали возможной глобализацию капитала.