В этом была наша… нет, моя ошибка. Я старался подстроиться под Олю. А теперь сделаем наоборот. Не я буду играть в её игру, она — в мою. В её городе ничего не смогу сделать, поэтому должен как-то выманить в другое место, где она будет не очень уверенно себя чувствовать, где всё будет незнакомое, совсем чужое… кроме меня. Тогда она скорее на контакт пойдёт.
— Делаем такое наложение: Оле — десять процентов, мне — девяносто пять, — говорю Петропалычу. Он сразу въезжает в арифметику:
— Псих! Это же сто пять процентов в сумме. Положительная обратная связь, полностью неуправляемый процесс. И пяти минут не продержишься, утратишь аутентичность. Превратишься в клон Оли. Безумный, сумасшедший, ненормальный псих…
— Не умножай сущностей сверх необходимого. Согласен, немного авантюрист. Но в пять минут уложусь, — говорю, а сам смотрю на Анну. Мы с Петропалычем в этой игре — пешки, а решающий ход — всегда за Королевой.
— Серёжа, ты обещаешь, что вернёшься?
— Да. Вернусь… и не один.
— Когда будешь нырять?
— Прямо сейчас. Чего тянуть-то?
Мы с Анной стоим на перроне. В двух метрах — её охранники, дальше не могут отойти, инструкция у них такая. Анна проводит ладошкой по моей щеке… у Мисс Сталь — глаза на мокром месте.
— Спасибо, Серёжа. Ты вернул мне дочь. Жаль, что не сможешь остаться с нами.
— Не могу, ты же понимаешь. Иногда приходится делать выбор, который потом не переиграешь.
— Знаешь, а я — порядочная сучка. Мне несколько раз приходила мысль… если Оля останется там, ты мог бы остаться со мной.
— Аня, солнышко, ну что ты… — провожу рукой по её волосам. — Ты удивительная женщина. Оле повезло, что у неё такая мама. Сам не могу понять, как тебе удалось меня уговорить.
— Деньги завтра уйдут на твой счёт. Вся сумма, как договаривались. Ну и ещё… сверх того — подарок от меня.
— Аня, извини. Ещё вчера закрыл этот счёт. Прибереги пока деньги. Будет потом свадебный подарок Оле… от меня. Договорились? И нам пора прощаться.
Анна резко поворачивается, быстро идёт по перрону. Оба телохранителя идут чуть сзади. Я захожу в вагон…
Телефонный звонок! Ну что за фигня, откуда кто-то может знать мой номер? Надоели, оставьте меня в покое!
— Сергей Владимирович, добрый вечер. Это Оля…
— Какая, на фиг, Оля?! Не знаю никакой грёбаной Оли… — огрызаюсь в трубку, хочу дать отбой… и в этот момент — словно удар молнии. Я понимаю — кто мне звонит! Секундная пауза… — Оля, извините. Я же никогда не слышал ваш голос.
— Сергей Владимирович, мама вчера мне всё рассказала. Спасибо вам огромное. И я… я уже в поезде. Маме потом позвоню, она не в курсе, иначе не отпустила бы. Уже проехала украинскую границу… и российскую. Теперь она не сможет поезд остановить и меня снять… наверное. Если захотите — можете меня встретить завтра утром. Но только — если захотите. Я сама в Москве устроюсь, без проблем. Но я очень хочу вас увидеть…
Розам зябко на морозе. Середина декабря, раннее утро, совсем темно, минус двадцать на термометре. По перрону Киевского вокзала вольно гуляет ветер. Ветер северный, умеренный до сильного. А фирменный поезд «Столичный экспресс» Киев — Москва опаздывает на полчаса.
Посмотреть со стороны — идиот идиотом. Лютая стужа, пронизывающий ветер, а немолодой мужчина стоит в лёгкой куртке с букетом роз, таких же продрогших, как и он сам. Поезд неторопливо, бесшумно, словно крадучись, возникает из утренней дымки… вползает головными вагонами в здание вокзала, останавливается. Твой вагон — четырнадцатый. Место на перроне угадал точно. Проводница открывает дверь. Ты выходишь первой, и сердце на миг замирает в груди.
Ты сразу узнаёшь меня. Хотя никогда не видела. Застенчивая улыбка на твоём лице. Подаю руку, чтобы не споткнулась на обледенелых ступеньках вагона. Ты чуть нерешительно протягиваешь свою, и кончики наших пальцев соприкасаются. Обнимаю тебя одной рукой, притягиваю к себе. Ты медленно поднимаешь длинные ресницы, сейчас мы впервые смотрим глаза в глаза друг другу. Моё отражение — в твоих зрачках…
…и ты уже не сможешь отвести взгляд! Я тебя подхватил и теперь не отпущу. Лишь бы только вынырнуть сейчас… вместе с тобой!
«Делай что должен. И будь что будет!»
— Есть контакт! — радостный крик оператора бьёт по ушам. Вот кретин, похоже, он включил громкую связь. — Есть контакт! Он её сейчас подхватил. Она просыпается.
Оля широко открывает глаза. Уже не там, а здесь.
Анна издаёт очень странный звук… Вскрик? Всхлип? Бросается к Оле. И сейчас в этом мире для неё ничего больше не существует. Включая меня.
Что ж, мавр сделал своё дело — мавр может удалиться. Прощай, моя спящая красавица. Незаметно покидаю больничную палату. Медленно спускаюсь в полной темноте по знакомой лестнице. Открываю дверь, выхожу на улицу.
Не торопясь иду по нашему городу — такому знакомому, такому родному. Радужные струи музыкальных фонтанов. Деревья, украшенные бумажными фонариками. На хрустальных крышах — резные флюгеры: кошки, драконы, средневековые замки и одинокая серебряная роза. Куранты на сияющей часовне вдруг начинают бить. Полдень.
С белоснежной розой в руке иду на площадь, где за столиком уличной кофейни меня ждёт самая прекрасная девушка в мире. И только в голове зацикленно крутится какая-то дурацкая фразочка: «Розам зябко на морозе».
