Лев Ивин сидел перед мертвым экраном видеофона и неторопливо пил чай. Вот уже два часа прошло, как он опустился на Фонтау, а местное начальство никак не могло решить, что с ним делать. Впрочем, сыщик знал, что эти часы ему будут оплачены.
И вот на экране появилась физиономия чиновника, отягощенного сознанием своей ответственности:
— Господин Ивин! Карантинная служба космопорта уведомляет вас, что ваше транспортное средство, ваш багаж и ваше тело будут стерилизованы…
— В каком смысле?
Чиновник тупо посмотрел на Ивина и закончил фразу:
— … с соблюдением межпланетных норм радиационной и химической безопасности.
Такой оборот событий не был для Ивина большой неожиданностью. Он знал, что жители Фонтау, грубо говоря, помешаны на медицине, а их страх перед болезнями служил пищей для анекдотов. По этой же причине фонтайцы редко покидали свою планету и практически не участвовали в жизни Галактического Содружества.
Еще час ушел на общение с неразговорчивыми роботами-дезинфекторами, а затем Ивин попал под конвой чуть более разговорчивых охранников, вооруженных парализаторами.
В коридоре пахло озоном, вдоль стен висели матовые диски, издающие чуть слышное потрескивание.
— Что это? — спросил сыщик у охранника.
— Генераторы Твибела, — неохотно ответил тот.
— Великий вейрский ученый Твибел открыл излучение, убивающее все болезнетворные формы жизни и безвредное для человека. Генераторы Твибела — гарантия вашей безопасности! — скороговоркой отрапортовал второй охранник.
Ивин задумчиво кивнул. Его провели в совершенно пустое помещение и оставили одного. Через минуту одна из стен раскрылась, и вошел человек. Ивин безошибочно распознал в нем высокопоставленное лицо. Человек остановился метрах в двух от гостя и поприветствовал его кивком головы.
— Господин Ивин! Я не подхожу к вам ближе и не подаю вам руки — у нас это не принято, имейте в виду.
— Я посетил много планет и научился уважать местные обычаи.
— Это не только обычай, но и санитарная норма, — заметил чиновник. — Прошу садиться.
Он щелкнул пальцами, и два кресла выросли прямо из пола. На Льва Ивина этот трюк не произвел впечатления.
— Вам незачем знать мое имя, звание и должность. Вы можете звать меня Мьор.
— Лев.
— Ваша миссия на Фонтау также весьма секретна. Мы не хотим скандала.
— Я тоже.
— Прекрасно. Желаете отдохнуть, или сразу приступим к делу?
— К делу.
— Ладно, — Мьор вздохнул. — Значит, так: из секретной лаборатории похищен штамм смертельно опасного вируса.
— Не понимаю, — вежливо удивился Ивин. — Разве генераторы Твибела — не гарантия от подобных неприятностей?
— Дело в том, — медленно произнес Мьор, — что этот вирус устойчив к облучению. — Выдержав паузу, он продолжил:
— Я должен объяснить вам ситуацию. Мы знаем, что вся Галактика смеется над нами. И лишь немногим известно, что наши страхи более чем оправданы: естественная сопротивляемость болезням у вейров на два порядка ниже, чем у жителей иных миров или наших же далеких предков.
— Но почему?
— Вырождение имунной системы, — с горечью сообщил Мьор. — Это необратимо. Излучение Твибела казалось панацеей. Со временем выяснилось, что это не так. Многие ранее смертельные болезни не исчезли, а перешли в вялотекущие формы. Появились и новые штаммы, менее чувствительные к облучению. Вдобавок оказалось, что излучение не вполне безвредно: растет число нервных заболеваний, а рождаемость падает.
— Зачем вы мне это говорите? — Ивину вдруг стало неуютно.
— Лучше вы услышите правду от меня, чем самые невероятные слухи — от других.
— О'кей. Только правду, и ничего, кроме правды… Так что же произошло?
— Видите ли, мы прекрасно понимаем, что загнали себя в ловушку, но не прекращаем попыток выбраться оттуда. Восемьдесят процентов бюджетных ассигнований по науке идет на медицинские исследования. В том числе были выделены средства для профессора Дьорка — на проверку его смелых теорий. Через некоторое время правительство запретило его опыты, прекратило ассигнования, и лаборатория Дьорка была переведена на другую тематику. Тем не менее профессор продолжал свои опасные эксперименты. Когда об этом узнали, было принято решение об аресте. За ним пришли прямо в лабораторию, чтобы взять с поличным… Вслед за этим произошло нечто ужасное. В результате все находившиеся в лаборатории погибли.
— И Дьорк?
— Точно это неизвестно.
— Как, неизвестно?
— Все трупы были обезображены болезнью и разлагались прямо на глазах. Изображение передавали роботы. Они же сообщили о пропаже штамма.
— Возможно, в момент ареста Дьорк разбил пробирку и вирус вырвался на свободу…
— Эффектная версия, — усмехнулся Мьор. — Только это была не пробирка, а весьма прочный контейнер. Конечно, в день ареста он был вскрыт — что и вызвало катастрофу — но куда он делся потом?
— Единственными, кто покинул лабораторию после ЧП, были роботы?
— Они ее не покидали. Мы оставили их там, не будучи уверенными в обычных средствах дезинфекции.
— Лаборатория опечатана?
— Она уничтожена. Атомная дезинтеграция — это вполне надежно.
— Да, весьма радикальное решение, — Лев Ивин подавил в себе желание спросить, сколько стоило уничтоженное оборудование: это был бы крайне бестактный вопрос.
