Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации - [94]

Как и в Бухарском эмирате, в Хивинском ханстве во время восстания и после него активно осуществлялось экономическое сотрудничество между российскими и местными предпринимателями. С начала 1916 г. в ханстве, охваченном глубоким экономическим кризисом, происходил передел собственности, в результате чего часть местных предприятий разорились и ушли с рынка, а их активы перешли к более крупным, причем российским, компаниям. Кроме того, в Хиве летом 1916 г. бурными темпами шло строительство ряда зданий в русском стиле, включая новый ханский дворец — вероятно с привлечением специалистов из России [Ниязматов, 441–442, 443–452, 455].

Это дает основание исследователям констатировать, что восстание 1916 г. в Туркестане существенно не повлияло на основу взаимоотношений империи со среднеазиатскими ханствами в экономической и, до некоторой степени, культурной сфере. Однако до сих пор не рассматривался вопрос о том, что спокойствие в Бухаре и Хиве во многом обеспечивалось благодаря деятельности российской администрации Туркестанского края, принявшей ряд мер, чтобы не допустить волнений в среднеазиатских протекторатах Российской империи. Ниже предпринимается попытка проследить, как события в Туркестане повлияли на изменение отношений России с Бухарой и Хивой, и в какой мере эти изменения закреплялись юридически.

Принятие мер диктовалось соображениями безопасности, намерением защититься от угроз, которые, по мнению российских властей, могли исходить от сотрудничества восставших Туркестана с правящей элитой и населением Бухарского эмирата и Хивинского ханства. Имперские власти прекрасно осознавали, что среднеазиатские ханства не могут не быть затронутыми событиями в Русском Туркестане. Более того, как следует из документов (отчетов, телеграмм и рапортов представителей туркестанской администрации), участие различных бухарских и хивинских сил в событиях лета 1916 г. четко фиксировалось. Восставшие старались поддерживать сотрудничество с Бухарой и Хивой сразу по нескольким направлениям. Прежде всего, не следует забывать, что охваченные восстанием районы не так давно являлись частью эмирата и ханства, соответственно, и в них было немало сторонников возвращения под власть прежних правителей. Уже с весны 1916 г. распространялись слухи, что скоро русские потерпят поражение от немцев, и к Бухаре отойдут все ранее отторгнутые у нее владения [Восстание, 1960, № 90, с. 156]; неслучайно среди предводителей восстания фигурировали потомки прежних бухарских беков (в частности, Абдурахман Джевачи Абдуджабаров в Джизаке) ([Там же, № 47, с. 70–71; Шестаков, 1933, с. 74, 85]; см. также: [Ганин, 2008, с. 161]). Кроме того, восставшие апеллировали к бухарским и хивинским властям (в большинстве случаев — правителям бекств, пограничных с регионами, охваченными восстанием) как единоверцам, призывали их помочь в борьбе с «неверными» оружием, продовольствием, военной силой; некоторые эмиссары восставших (причем не только из Туркестана, но и из Казахстана) приезжали в Бухару для закупки оружия ([Восстание, 1960, № 56, с. 109; № 84, с. 141; № 421, с. 624; № 422, с. 627; № 424, с. 630]; см. также: [Ганин, 2008, с. 160, 204]). Большую опасность в глазах туркестанских властей представляло идеологическое сотрудничество восставших с представителями Бухары и Хивы — панисламистами, пантюркистами, джадидами и проч. [Шестаков, 1933, с. 61]. Например, известно, что накануне восстания в работе джадидов Самарканда участвовали некоторые младохивинцы (в частности, Палван-Нияз Юсупов). Немало беспокойства причиняли российским властям также отдельные торговцы из Средней Азии, которые вели дела не только в Туркестане, но также в Поволжье и на Урале, соответственно; имевшие возможность общаться как с исламскими организациями соответствующих регионов, так и с представителями российской администрации [Ниязматов, 2010, с. 462–463]. Еще больше беспокоила российскую администрацию деятельность разведок тех стран, с которыми Россия находилась в состоянии войны — Германской и Османской империй[113]. Ряд современных исследователей вообще полагают, что восстание было инспирировано именно агентами этих разведок, всего лишь эффективно использовавшими социальные, политические и религиозные противоречия между российской администрацией и местным населением. Наконец, после подавления восстания многие его участники предпринимали попытки скрыться именно на территории Бухарского эмирата и Хивинского ханства (впрочем, также как и в Афганистане или Восточном Туркестане) [Восстание, 1960, № 58, с. 111; № 78, с. 134; № 319, с. 501; Шестаков, 1933, с. 63, 65, 68].

Чтобы пресечь все эти направления взаимодействия восставших с бухарскими и хивинскими политическими кругами, российские власти предприняли ряд мер, которые мы и намерены рассмотреть ниже — сначала на примере Бухарского эмирата, а затем — Хивинского ханства. Поскольку туркестанская администрация выявила несколько направлений (истинных или мнимых) сотрудничества восставших Туркестана с бухарцами, то и сотрудничество ее с властями эмирата в целях подавления восстания осуществлялось тоже по нескольким направлениям.