Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации - [75]

Остается рассмотреть вопрос, насколько выгодным оказалось включение среднеазиатских протекторатов Российской империи в ее таможенную черту. Несомненно, для самой России таможенное объединение оказалось выгодным, несмотря на вышеперечисленные проблемы. Во-первых, был подтвержден привилегированный статус российских предпринимателей в Бухаре и Хиве, что позволило им существенно активизировать свою деятельность в ханствах [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 175–176]. Высокие пошлины на одни иностранные товары и запрет на ввоз других позволили насытить среднеазиатские рынки российскими аналогами — чаем (преимущественно черным[81], тогда как зеленый продолжали поставлять торговцы из Индии и Китая), текстилем и проч. По некоторым сведениям, российские промышленные товары в начале XX в. стали составлять более 95 % от общего количества на среднеазиатских рынках [Перевезенцева, 1997, с. 71]. Таможенные сборы от товаров, ввозившихся в пределы империи через одни только бухарские таможни, составляли в начале XX в. от 1 до 1,2 млн руб. в год [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 173].

Последствия для среднеазиатских ханств по-разному оценивались исследователями. Так, в первые годы после распада СССР, когда основной тенденцией в исторической науке стали обвинения России во всех бедах остальных бывших республик, отдельные узбекистанские исследователи вообще трактовали включение Бухары и Хивы в таможенную черту как полный запрет местным торговцам вести самостоятельные отношения с иностранными партнерами [Перевезенцева, 1997, с. 71]. Однако когда антироссийские настроения в науке несколько спали, подобные утверждения стали опровергать сами же узбекистанские историки: напротив, появились сведения, что бухарские торговцы на рубеже XIX–XX вв. имели весьма широкие связи с партнерами, причем не только в Центральной Азии, но и в Европе (вплоть до Франции и Италии) и даже в США! Включение Бухары в таможенную черту не только не ухудшило их положение, но и позволило в дополнение к основной функции торговцев освоить роль посредников в отношениях между российскими предпринимателями и их партнерами из государств Центральной Азии [Еров, 2005, с. 19–22].

Позиции Великобритании и Британской Индии, в частности, на рынках среднеазиатских ханств, несомненно, оказались подорванными [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 105–106; Graham, 1916, р. 32], однако говорить о полном вытеснении их товаров с рынков Туркестана, Бухары и Хивы не приходится. Во-первых, даже несмотря на высокие пошлины, торговля английскими чаем, индиго и кисеей в регионе оставалась выгодной. Во-вторых, после открытия Среднеазиатской железной дороги англо-индийские торговцы получили возможность доставлять товары в Среднюю Азию морским путем из Батума и затем — железнодорожным транспортом в Бухару. Такой путь занимал всего 40–45 дней, а не 6–8 месяцев, как сухопутный через Афганистан или Персию [Дмитриев, 2007, с. 283].

Афганистан поначалу отреагировал на расширение российской таможенной черты весьма жестко: эмир Абдуррахман немедленно ввел «ответные» высокие пошлины на российские товары. Но уже в начале XX в., убедившись, что русские даже после введения нового таможенного тарифа (1901) сохранили для центральноазиатских государств уровень таможенных пошлин в десять и более раз ниже, чем для европейских, афганские правители сами проявили инициативу в восстановлении торговых отношений. Во многом им удалось добиться этого за счет посредничества бухарских торговцев [Логофет, 1911а, с. 288–289; Ремез, 1922, с. 31].

В заключение следует заметить, что целью включения Бухары и Хивы в таможенную черту Российской империи являлась не только защита интересов российских торговцев и производителей на среднеазиатском рынке, хотя она и стала основным поводом для разработки проекта таможенного объединения трех государств. Уже современники отмечали, что данное включение представляет собой часть комплекса мер по интеграции среднеазиатских государств в имперское политико-правовое пространство, модернизацию политической и экономической сферы Бухары и Хивы. Так, например, П. М. Лессар, русский политический агент в Бухаре, еще во время совещания 1891–1893 гг. рассматривал создание единой таможенной черты как часть общей российской политики в Средней Азии. Туркестанский чиновник А. Ф. Губаревич-Радобыльский подчеркивал, что с помощью таможенной черты российским властям удалось уточнить «рыхлые границы» Русского Туркестана [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 166–167, 172]. Таможенное объединение рассматривали как первый шаг на пути дальнейшего включения Бухары и Хивы в состав России — в частности, введения на их территории российской валюты, вхождения вооруженных сил эмирата и ханства в состав российской армии и т. д. [Скальковский, 1901, с. 476].

Несомненно, включение Бухары и Хивы в российскую таможенную черту стало новым этапом в развитии отношений империи со среднеазиатскими ханствами, обеспечив большее влияние России на их внутреннее развитие — при сохранении, отметим, юридической независимости обоих ханств и учете их интересов. Именно эта черта, на наш взгляд, позволяет рассматривать таможенное объединение в конце XIX в. как результат межгосударственного соглашения, а не просто навязывания Россией своей воли собственным вассалам и, как своего рода, прообраз современного Таможенного союза.