Российская империя и ее враги - [64]

Сравнение Британской и Российской империй

ОДНИМ ИЗ НЕМНОГИХ ПОЛОЖЕНИЙ, с которым согласилось бы большинство историков Британской империи, является факт ее существенного отличия от Российской империи. Некоторые будут здесь выделять контраст между автократией и либерализмом, другие подчеркнут различие между финансовой и индустриальной сверхдержавой в центре мировой экономической системы и менее развитым аграрным обществом на ее периферии. Для прочих ученых основным покажется различие между империей, четко разграничивавшей метрополию и колонии, и империей растворяющей завоеванные и зависимые территории внутри централизованного, гомогенного имперского государства. Этот последний аспект хорошо рассматривать с позиций геополитики, для которой контраст между морской и континентальной державой представляется наиболее важным. Так как сопоставление России с другими империями является основной задачей этой книги, стоит завершить главу несколькими комментариями по поводу вышеуказанных различий в той мере, в какой они касаются Британской империи.

Мало что можно добавить к тому, что уже было сказано в этой главе о Британии как о либеральной империи, хотя важно отметить, что до 1914 года либерализм имел гораздо больше общего с идеями Рейгана и Тэтчер, чем с культурным плюрализмом, моральным релятивизмом и робкой политикой социального обеспечения, с которыми обычно ассоциируется этот термин в современной Северной Америке. В целом Британская империя была либеральной в традиционном значении слова, хотя ее продвижение в этом направлении было менее однонаправленным, неизбежным и телеологичны, чем утверждают британские мифы.

Британские американские и вест-индские колонии никогда не имели над собой такого близкого бюрократического контроля, как тот, который Габсбурги ввели в Латинской Америке в шестнадцатом и семнадцатом веках. Английские колонии, где не было золота и серебра, рассматривались как менее заслуживающие внимания короны и изначально имели гораздо меньше возможностей оплачивать имперскую бюрократическую машину. Различия между системами управления в самих метрополиях также были очень важны. В средние века и Испанское, и Английское королевства были феодальными государствами, в которых королевская власть была относительно слабой. Однако в шестнадцатом и семнадцатом веках, когда испанские короли создали «абсолютную» монархию, английские не смогли этого сделать. Если бы Стюарты37 преуспели в своей борьбе с парламентом, они, без сомнения, попытались бы консолидировать королевскую власть и в колониях. В 1680-х годах Джеймс II даже начал предпринимать определенные шаги в этом направле-нии^ но этот процесс был остановлен «Славной революцией». А когда в 1760-х годах в манере, типичной для империй эпохи упадка, имперский центр попробовал восстановить ускользнувшую от него в предыдущем столетии в руки колоний власть, это вызвало американское восстание. В ответ на американскую независимость Лондон усилил административный и финансовый контроль над остальными колониями. Но даже при этом в 1791 году Верхней и Нижней Канаде было предоставлено право иметь представительские ассамблеи. Большим уважением по-прежнему пользовались избранные законодательные учреждения вест-индских колоний. Насаждение в больших британских сообществах чисто авторитарного военного или бюрократического правления предполагалось неприемлемым. Эта позиция была значительным шагом к полному колониальному самоуправлению, установившемуся в 1840-х годах, но едва ли полным переходом к нему Но в конце концов право белых мужчин протестантского вероисповедания на самоуправление было распространено на все владения короны.

Стюарты - королевская династия в Шотландии (1371-1714) и Англии (1603-1649, 1660-1714).

Контраст между отсталой и периферийной Россией и могущественной Британией, находившейся в центре современной экономической жизни, действительно имел место. История Британской империи была одновременно и больше, и меньше, чем история британской индустриальной и финансовой мощи, но как бы то ни было обе империи тесно связаны между собой, и расцвет и упадок Британской империи должен рассматриваться в контексте возникновения современной мировой капиталистической экономики, И акцентировать в этом контексте недораз- витость и периферииность России было бы явным преувеличением. Сильнейшие различия, появившиеся после 1945 года между первым и третьим мирами, следует с большими предосторожностями прикладывать к Европе до 1914 года. В викторианскую эпоху большая часть европейского континента лучше всего описывается понятием «второй мир». Сюда входили не только Южная, Восточная и Центральная Европа, но также Ирландия и Скандинавия. Россия была одним из беднейших (население) и мощнейших (государство) членов этой группы.

Тем не менее, хотя Россия во многих секторах экономики была развита сильнее, чем, например, британская Индия, во многих аспектах ее уместней сравнивать именно с британской Индией, чем с самой Британией, В обоих случаях европейская элита правила массой крестьян, чья культура была для нее чуждой и местами абсолютно непостижимой, а «варварство» и постоянная готовность к возмущению внушали элитам страх. Жесткие полицейские режимы, не всегда озабоченные соблюдением прекраснодушных законов, были одним из следствий этого. Но таким же следствием зачастую оказывалась романтизация и идеализация простого крестьянина. Западный человек, имея под рукой все блага современной цивилизации, всегда испытывал некоторые сомнения по поводу правильности созданного им мира и прежде всего - своего в нем положения. Эти сомнения порой находили выход в идиллических представлениях о благородном дикаре, а это вовсе не обязательно означает, что они были слабо обоснованы или что восхищение простым крестьянином или воином и его взглядом на мир не было искренним и гуманным.