Российская империя и ее враги - [66]

Fait accompli (франц.) - свершившийся факт.

Наконец мы подошли к самому главному различию Британской и Российской империй: с одной стороны островная и морская держава, с другой - огромная материковая империя. Это различие не требует глубокого осмысления. Нет практически ни одного аспекта истории Англии и Британии, который не был бы напрямую связан с островным положением страны. Морская держава как в эпоху паруса, так и в эпоху угля или нефти располагает мобильностью и пластичностью, которые одновременно являются и силой, и слабостью.

С другой точки зрения, принадлежащей Сили и его последователям, истории Англии и империи не могут быть так сильно разделены. Родовое гнездо английской власти находилось в Юго-Восточной Англии, Оттуда она распространилась сначала по Британским островам, а впоследствии по всему миру. Англосаксонское королевство объединило Англию, добившись своей цели отчасти за счет эксплуатации и порабощения крестьян во имя королевской и аристократической власти и отчасти за счет территориальной экспансии. Такой процесс хорошо знаком историкам России. Это королевство затем было захвачено франко-нормандской аристократией, которая сама начала завоевание Ирландии в двенадцатом веке. Большая часть Ирландии стала частью империи, чьим геополитическим центром было Королевство Англия, а правителем - английский король. Но она едва ли была частью империи в современном британском понимании слова, поскольку сами англичане были подданными чужой космополитской аристократической элиты. Для русских это опять-таки очень знакомые вещи. На протяжении многих веков геополитическим центром их империи была Великороссия, а ее (империи) правителем - монарх этой территории. Но сам народ России^ большая часть которого были крепостными, едва ли может рассматриваться как правящая, доминирующая или привилегированная нация. Различие между понятиями «российский» (когда речь идет о государстве и монархе) и «русский» (когда говорится о человеке или культуре), если заглянуть подальше в прошлое, имеет свой эквивалент в английской истории.

Только к шестнадцатому веку англичане (элита и массы) сплотились в нацию благодаря общим протестантским ценностям, общему врагу - католической Испании, широко распространившейся грамотности и хорошо продуманной пропаганде и политике Тюдоров. В семнадцатом веке возникла английская империя в современном значении этого слова, и здесь важно запомнить, что империя в форме американских колоний и Ост-Индской компании появилась на много десятилетий раньше Великобритании - то есть союза Англии и Шотландии. Союз 1707 года был результатом трезвого расчета английской и шотландской элит. Присоединяя к себе Шотландию, англичане увеличивали свою относительную мощь в европейском балансе сил и исключали риск того, что Франция может получить в качестве сателлита управляемое Стюартами королевство на северной границе Англии. Шотландская элита со временем получила доступ к доходам и власти не только в Лондоне, но и во всей английской империи. Как это было принято в те времена, ни английское, ни шотландское население не спрашивали, хотят ли они этой сделки. Только в середине восемнадцатого века Глазго начал получать доходы от имперской торговли, а шотландская аристократическая и профессиональная элита стала собирать богатые урожаи в Вестминстере и колониальных правительствах. Однако со временем союз доказал свою состоятельность, став богатейшей и сильнейшей страной мира. Протестантство помогало консолидации союза, а победы и растущее благосостояние усиливали уверенность английских и шотландских протестантов в том, что Бог на стороне Британии, а ее конституционные институты - основа человеческого прогресса. Основной жертвой этого прогресса стал гэльский народ Северной и Западной Шотландии, чье общество и культура были уничтожены политическим союзом Южной Шотландии с Англией, а еще более - влиянием индустриальной революции в Южной Шотландии на ее горные районы. Как это бывает в заморских колониях (особенно в Латинской Америке), уничтожив гэльский мир с его сепаратистскими наклонностями, новая Шотландия присвоила себе некоторые черты его внешности как отличительные особенности шотландской идентичности.

В 1801 году еще более хитроумная сделка была заключена между британской и ирландской элитами. Ирландия вошла в состав Соединенного Королевства, Пока политика ограничивалась интересами элит, этот проект был вполне жизнеспособен. Но современный массовый национализм часто определяется религией и противопоставляет себя враждебному соседу или историческому угнетателю. Поэтому не вызывает удивления, что с всеобщим распространением грамотности и демократизации политики поднял голову антианглийский по сути и пропитанный духом католичества ирландский национализм. В 1914 году ирландцы были намного богаче, чем в 1801-м, -они находились примерно на одном уровне с испанцами итальянцами и финнами и были гораздо богаче греков, португальцев или венгров. Но в противоположность Шотландии Ирландия не стала одной из богатейших индустриальных держав мира. Находясь внутри союза, ирландцы сравнивали свое благосостояние с английским, а не с испанским. В этом свете и в отличие от Шотландии этот союз не был для них привлекательным, поскольку не принес впечатляющего экономического успеха. Более того, в 1845-1848 годах Ирландия пережила ужасный голод и последующую эмиграцию. Представляется маловероятным, что независимое правительство Ирландии смогло бы как-то смягчить эти несчастья, однако в этих несчастьях все равно обвиняли союз, причем в последующей националистической ретроспективе даже больше, чем во время самого Великого голода* География также играла свою роль в слабости союза. Находясь на крайнем западе Европы, отрезанная от континента Королевским флотом, Ирландия не могла иметь никакого другого угнетателя, кроме английского. Тогда как, например, польская ненависть к России могла смягчаться страхом перед Германией. Ирландцам в девятнадцатом веке некому было противопоставлять себя, кроме как англичанам, еще и потому, что их имперский сосед обладал также наиболее динамичной мировой экономикой и культурой. То, что Ирландия в противоположность Польше не стала ареной битвы соперничающих держав, было одним из преимуществ империи, которое, впрочем, у ирландцев, подобно большинству подданных современной империи, не вызывало особой благодарности. С другой стороны, реальная оценка огромной мощи Британии отдаляла в глазах многих ирландцев (и даже тех из них, кто горячо желал этой независимости) шансы на обретение Ирландией независимости от Лондона вплоть до 1914 года.