Россия за рубежом - [58]

Музыка, язык которой не знает национальных барьеров, легко воспринималась иностранным окружением и получала его признание. Конечно, русская классика XIX в., произведения композиторов «Могучей кучки» и Чайковского уже стали неотъемлемой частью концертного репертуара. Эмигранты, занимавшиеся концертной деятельностью (например, С. Рахманинов, Ф. Шаляпин, С. Кусевицкий и другие знаменитые пианисты и скрипачи русского происхождения), способствовали дальнейшей популяризации этой музыки. Они быстро влились в интернациональный музыкальный мир. Русская народная музыка и церковное хоровое пение были представлены широкой международной аудитории Русским Зарубежьем. Эмигранты-казаки организовывали ансамбли народных песен и танцев, путешествовали по ярмаркам, людным местам, выступали в концертных залах и театрах. Их репертуар состоял из «популярных» песен и танцев, а также духовной музыки. Наиболее известный казачий хор под управлением С. Жарова в течение изучаемого нами периода и после второй мировой войны объездил весь свет. Лучшие церковные хоры, например хор русского кафедрального собора на улице Дарю в Париже, приглашались в различные центры эмиграции и давали концерты для иностранной аудитории. В этой связи мы можем отметить, что исследование русской средневековой церковной музыки стимулировалось работой таких специалистов, как профессор И. Гартнер, и курсами, открытыми при Богословском институте св. Сергия в Париже. Эти курсы были важным вкладом в русскую культуру, учитывая запрет на подобные исследования в Советской России в 20 —30-е гг.

Русское культурное наследие средних веков занимало особое место как в дореволюционной России, так и в Русском Зарубежье. Интерес к музыке, живописи, архитектуре, декоративно-прикладному искусству IX —XIII вв. пережил период возрождения в конце XIX в. и был важной составляющей культурного процесса эпохи Серебряного века. Тесная связь этого искусства с религиозной жизнью побуждала большевиков подавлять интерес к его изучению в стране, по крайней мере в течение описываемого периода. В эмиграции возросла приверженность церкви и религии, что способствовало росту интереса ко всем культурным воплощениям русского православия. Поскольку доступ к рукописям и архивным собраниям, находившимся в России, был невозможен, научное изучение средневековой русской литературы было весьма затруднено, однако сравнительное исследование славянских языков, фольклора и поэзии могло с успехом осуществляться в Русском Зарубежье, и его возможности увеличивались за счет привлечения западных источников и методологии. Эта задача была блестяще выполнена Н. Трубецким, а позднее Р. Якобсоном в рамках Лингвистического кружка в Праге, который был ими основан и просуществовал до начала второй мировой войны. Как уже указывалось в предыдущей главе, Семинар Кондакова стал центром изучения наследия средневековья, особенно в области изобразительного искусства, и эта работа была продолжена отдельными исследователями, например А. Грабарем и Б. Лосским.

Преданность сообщества эмигрантов церкви способствовала углубленному изучению русской иконографии и принесла мировое признание этому виду искусства. Как особое ремесло, иконопись развивалась рядом студий и усилиями отдельных мастеров. Они украсили многие новые эмигрантские церкви (например, св. Сергия при семинарии и Богословском институте в Париже), работали на довольно обширный рынок индивидуальных покупателей. Иконопись была жанром, целиком зависящим от традиций, однако благодаря тщательным историческим исследованиям, которые проводились Н. П. Кондаковым и его учениками, а также влиянию современных эстетических представлений и техники живописи эмигрантским иконописцам удалось внести в свое искусство ряд оригинальных и новаторских элементов. Деятельность эмигрантских художников, передвижная выставка икон, организованная советским правительством за границей в конце 20-х гг., способствовали росту популярности икон среди иностранцев: в Европе (Реклингхаузен) и в Соединенных Штатах (коллекции Хаммера, Хана, Дэвиса) возникали частные собрания и проводились публичные аукционы. Повышенный интерес к средневековой иконе был тесно связан с возрождением духовности и мистицизма — феноменом, уже наблюдавшимся в период Серебряного века. Иконы получали божественное истолкование, далекое от тех исторических обстоятельств, при которых они были созданы. Это в свою очередь делало их источником особых чувств, чем-то неповторимо и мистически русским. Эти взгляды укрепляли убеждение, разделявшееся в Русском Зарубежье многими, что именно они являются носителями истинных русских религиозных ценностей, — убеждение, которое проповедовал, например, Бердяев, и которое охотно воспринимало иностранное окружение, особенно в Германии. К сожалению, этот образ способствовал сохранению старого мифа об особенностях русской души, что имело негативные политические последствия. Это приводило также к восприятию периода Московской Руси как досадного отклонения от «нормального» и «правильного» пути развития России, — отклонения, которое вполне естественно привело к насаждаемым с Запада «извращениям» Санкт-Петербурга.