Россия за рубежом - [116]

В более широком плане история России за рубежом помогает уяснить место и значение культуры меньшинства, оказавшегося в чужом окружении. С этой точки зрения условия для творчества были более чем неудовлетворительными. Творческая жизнь тем не менее продолжалась. Сами трудности, если только они не приводили к механическому повторению прежних достижений, как оказалось, служили стимулом к творческой активности. Контакты, пусть и поверхностные, с зарубежным миром позволили открыть перед русской культурой новые перспективы и обогатить ее новыми чертами. Эти контакты призваны были укрепить связи с западной культурой, которой русские вдохновлялись с тех пор, как Московское государство в конце XVII в. повернулось лицом к Европе.

Нам не следует также забывать или недооценивать то обстоятельство, что эмигранты обладали полной творческой свободой. Впервые в русской истории интеллигенты, писатель или художник, пользовались абсолютной свободой, не ограниченной никакими цензурными рамками. Ни правительство, ни общественное мнение не вмешивались в творческий процесс. Подобные условия не существовали даже в конце 1905 г. или в начале 1917 г. Зарубежные правительства и общества не ограничивали их творческую свободу, за исключением тех случаев, когда существовала угроза общественному порядку или дипломатическим интересам этих стран. Подобное случалось крайне редко, поскольку вследствие своей изоляции эмигранты не могли оказывать заметного влияния на различные стороны политики и общественной жизни. Равным образом, находившимся за границей русским не приходилось обращать внимание на позицию общественного мнения за рубежом. Эта пьянящая творческая свобода временами выливалась в излишне смелые высказывания, но главным ее результатом была возможность художественного самовыражения и ведения открытых идейных дискуссий.

Культура Русского Зарубежья сейчас принадлежит истории, поскольку России за рубежом больше не существует. Станет ли эта культура составной частью культурного процесса, происходящего на родине? Хочется верить в это. Признаки, наметившиеся в последние годы, позволяют надеяться на положительный ответ. Подобный опыт Франции и Польши также вселяет оптимизм в этом отношении. Культурная жизнь Франции после революционных потрясений, при Наполеоне и в эпоху Реставрации в значительной мере определялась вкладом таких эмигрантов, как Шатобриан, мадам де Сталь, Б. Констан, Ж. де Местр. Именно эмигранты способствовали возникновению романтизма, углублению литературоведческих исследований, развитию общественной мысли, знакомству с культурой Англии, Германии и Италии. Великая польская эмиграция, безусловно, была главной движущей силой развития польской литературы и поддержания национального единства трех частей разделенной страны.

Изгнанники, создавшие Россию за рубежом, сумели выполнить двойную задачу — сохранить и развить дальше наследие национальной культуры. В этом смысле история Зарубежной России и ее культурной жизни была и всегда будет неотъемлемой частью истории всей России.

Послесловие

Великому русскому поэту Ф. И. Тютчеву принадлежат строки, не потерявшие своей актуальности и сегодня: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, его призвали всеблагие, как собеседника на пир». Однако для большинства людей «роковые минуты», иными словами, крупные социальные катаклизмы, всегда сопряжены с духовным разломом, а нередко и с житейскими и личными трагедиями.

История России финиширующего двадцатого столетия свидетельствует об этом в полной мере. Три войны, одна из них — гражданская; по меньшей мере столько же революций. И каждый раз заложниками политических событий оказывались миллионы россиян, лишившихся своей родины.

Долгие годы тоталитарная система делала все возможное, чтобы лишить нас подлинного знания о судьбах тех соотечественников, кто, по разным причинам оказавшись в эмиграции, по образному выражению Р. Гуля, унес Россию на подошвах своих башмаков. Иными словами, сохранив ее навеки в своих сердцах. Нам же внушали, что это «политические отщепенцы», «предатели Родины», «полынь в чужих краях» и т. п. И только сейчас правда о российской эмиграции первой волны стала постепенно доходить до нас. Но этот процесс находится только в начальной фазе.

В 1991 году мне довелось несколько месяцев поработать в архиве Гуверовского института войны, революции и мира при Стэнфордском университете. В его фондах хранится множество самых разнообразных документов деятелей русской эмиграции, представителей различных политических партий и движений. Особый интерес представляют личные коллекции В. Маклакова, П. Струве, Б. Николаевского, М. Вишняка, В. Бурцева, В. Мельгунова, других мыслителей и общественных деятелей. Исповедуя разные взгляды — открыто ненавидя все, что связано с большевизмом, или относясь к советской власти терпимо, уповая на ее перерождение, — они были едины в главном — в любви к России. Эту любовь они пронесли через всю свою жизнь. Нельзя без волнения читать их переписку: будучи уже глубокими старцами, они не переставали размышлять о родине, внимательно следя за всем, что происходило в России.