Россия за рубежом - [115]

Поскольку очевидно, что развитие новаторских, творческих направлений 20-х гг., в котором принимали участие обе России, было насильственно прервано установлением жесткого контроля со стороны сталинского режима, можно поставить вопрос о последующих судьбах этих тенденций. Серебряный век (и достижения начала 20-х гг. ) продолжился в России за рубежом. Этот феномен сейчас находит признание и на советской родине. Можно назвать имена писателей и художников-эмигрантов, чьи произведения стали составной частью общей истории русской литературы и культуры. Произведения Бунина, А. Ремизова и других были вновь опубликованы и вызвали всплеск интереса к тому, что происходило в Русском Зарубежье, — интереса, который может быть удовлетворен появлением еще большего числа изданий эмигрантской литературы. То же самое и с искусством — выставка, на которой была представлена коллекция Костакиса, показывает, что создаются неофициальные собрания русского авангарда, которые становятся все более доступными для заинтересованной аудитории. Подобное возрождение интереса в большей мере касается творчества тех эмигрантов, которые в конце концов вернулись в Советскую Россию, как это сделала, например, Марина Цветаева. Ее произведения широко доступны и изучаются (хотя еще и не полностью опубликованы), ее влияние на современную поэзию постоянно возрастает.

Еще более интересен до сих пор не до конца исследованный вопрос о возрастании интереса к идеалистической философии и религиозной мысли, наметившегося в Советском Союзе в последние годы. Труды Бердяева, как дореволюционные, так и те, что были написаны в эмиграции, имели хождение sub rosa, оказывая сильное влияние на отдельные круги молодежи. Большая терпимость Русской православной церкви, поворот к ней советского правительства, а также диссидентов привлекли внимание к творчеству религиозных мыслителей начала века. Символом этого возрождения стали труды и жизнь отца П. Флоренского. Это привело к тому, что многие ученые и верующие — представители интеллигенции открыли для себя творчество Г. Флоровского, Г. Федотова, деятельность Института св. Сергия в Париже.

И на Западе, и в Советской России осознали, что эмигранты продолжили традиции и своих предшественников, и старших товарищей, работавших на рубеже XIX —XX вв. Их деятельность была прямым продолжением творческого взлета эпохи Серебряного века и отмеченных духом экспериментаторства первых лет советской власти. Их творчество сохранило черты, свойственные русской культурной истории и традиции, которые находились под запретом в годы сталинской диктатуры и которые сейчас вновь выходят на поверхность, вдыхая новую жизнь и внося разнообразие в официальные догматы социалистического реализма. Сегодняшний акцент на национальные моменты в прошлом России, чувство гордости за ее достижения в области культуры придают особую значимость наследию Русского Зарубежья: исследования по истории церкви и религиозной мысли, выявлявшие религиозный и духовный аспекты в жизни и творчестве таких писателей-классиков, как Пушкин, Достоевский, Гоголь и Блок, предпринятые в Русском Зарубежье, сейчас возвращаются в Россию. Теперь признается, что эмиграция выполнила свою двойную цель, заставившую ее покинуть оказавшуюся под властью советов родину и основать Россию за рубежом, — она сохранила традиции и ценности, которые не были приемлемы для большевистского режима, и продолжила творческую деятельность, начало которой было положено в эпоху Серебряного века.

Еще более важной, как мне представляется, является новая роль, которую Русское Зарубежье призвано сейчас сыграть на своей исторической родине. Оно служит посредником, способствующим передаче России достижений западной культуры 20 —30-х гг. Вплоть до недавнего времени из-за своей изоляции эмигранты вряд ли были в состоянии помочь своим соотечественникам познакомиться с западной культурой. Теперь это стало возможным во все более широком масштабе. Несмотря на то, что русские эмигранты так и не интегрировались полностью в состав тех западных обществ, которые предоставили им убежище, и не в полной мере были готовы к восприятию культурных процессов в зарубежных странах, писатели, представители интеллигенции (прежде всего ученые) неизбежно замечали то, что происходило вокруг них, и информировали об этом Русское Зарубежье в многочисленных публикациях. Более того, определяя и отстаивая свою «русскость», эмигранты волей-неволей вынуждены были высказываться по поводу отличительных черт и особенностей современных процессов в западной культуре. Эта информация, содержащаяся в журналах, газетах и книгах, выходивших в Русском Зарубежье, в настоящее время представляет собой источник информации для тех, кто сумел найти к ним доступ в России или за границей. И эта информация имеет жизненно важное значение при заполнении тех «белых пятен», которые возникли из-за изоляции Советской России от внешнего мира в 30 — 40-е гг.

Интеллигенция Русского Зарубежья следовала традиции русской интеллигенции: она с моральных (или с политических) позиций критиковала то, что происходило дома, была своего рода каналом, по которому распространялась информация о достижениях западной мысли и о западных ценностях, и способствовала их усвоению. Трагедия старой интеллигенции заключалась в том, что она была оторвана от народа, и интеллектуальная элита эмиграции всеми средствами стремилась перебросить мост через эту пропасть, путем «поиска», а фактически — создания нации, к которой они обращались. Преодолев этот барьер, частью, правда, за счет уничтожения старой элиты, советский режим выполнил одну из задач, которые возложила на себя интеллигенция. Но это было сделано за счет ущемления истинной роли интеллигенции, которая всегда видела себя в качестве критика существующей общественно-экономической системы и ее моральных ценностей. Именно эта наиболее существенная черта, характеризующая традиционную роль интеллигенции, присутствовала в деятельности интеллектуальной элиты Зарубежной России. В той мере, в какой работы эмигрантов становятся известны на родине, эту часть их миссии также можно считать выполненной. Подобно своим предшественникам в XIX столетии, они вынуждены были работать, не имея прямого доступа к тому, ради кого они, собственно, жили, — к русскому народу. Станет ли это обстоятельство препятствием на пути распространения их идей в ближайшее время? Будем надеяться, что нет, хотя нельзя быть полностью уверенным, если вспомнить о той изоляции, в которой находилось Русское Зарубежье. Правда, эта изоляция позволяла развивать творческие усилия в своей, замкнутой среде, в то же самое время она не могла не породить абстрактности и отрыва от действительности, в той или иной мере характерных для разных сторон деятельности эмигрантов. Вполне естественно, что эти особенности коснулись в первую очередь политической сферы, но они довольно заметно сказывались также на философии и литературе.