Россия за рубежом - [114]

В силу всех этих причин «Германское зарубежье» так и не возникло. Существование Зарубежной России в этом смысле является феноменом XX в. Её активная и творческая культурная жизнь оказала воздействие на страны, где проживали русские эмигранты, и наконец становится все более известной в России. Эти два обстоятельства делают Зарубежную Россию еще более примечательным явлением.

Нет смысла перечислять достижения русской культуры в эмиграции — в области литературы, науки, искусства, музыки и т. д., — многие примеры уже были приведены выше. Мне бы хотелось, однако, создать несколько обобщенных портретов деятелей культуры Русского Зарубежья, которые позволят глубже понять этот феномен. Характер и размер вклада эмигрантов в культуру зарубежной страны зависели от того, оставались ли они в изоляции или им удавалось установить связи с местным обществом и его институтами. Это было особенно сложно для тех, чьим основным инструментом был язык. Писатели, а также в большинстве своем ученые-гуманитарии были отделены от окружавшей их культурной среды настолько, насколько они продолжали использовать в своей работе русский язык. Соответственно, влияние прозаиков и поэтов было незначительным; даже если их произведения переводились на иностранные языки, они не оказывали заметного воздействия на местную литературу. Когда же писатель использовал для самовыражения иностранный язык, он имел возможность влиться в местную национальную литературу. Правда, так обычно случалось с представителями молодого поколения литераторов, которые достигли творческой зрелости в эмиграции. Среди них можно назвать Дж. Кесселя, А. Труайя, 3. Шаховскую, 3. Ольденбург и, разумеется, В. Набокова. Впрочем, и воздействие зарубежной литературы на писателей-эмигрантов было мало заметным. Правда, временами можно говорить о влиянии Пруста, а также об элементах сюрреализма, но в основном русская литература за рубежом не изменилась. В других сферах культуры, где язык не был основным средством общения, интеграция или по крайней мере установление тесных связей с иностранным окружением происходили гораздо быстрее и успешнее.

Мы неоднократно отмечали значение эпохи Серебряного века для творческой активности русской эмиграции. С ее точки зрения, это наследие было лишь одним из органических продолжений классической традиции, оставленной поэтами и прозаиками XIX в., которая включала также социально-политические и философские течения этого столетия. Эта традиция в свою очередь уходила корнями глубоко в допетровское, средневековое наследие русской культуры, интерес к которому был возрожден в эпоху Серебряного века и оказал особо важное влияние на некоторые направления в искусстве и на религиозный ренессанс, происходивший до 1914 г. Для внешнего мира, «приютившего» Русское Зарубежье, однако, русское классическое культурное наследие, за исключением, пожалуй, романов Достоевского и Толстого, представлялось мало интересным и привлекательным.

Однако Серебряный век со свойственными ему чертами модернизма, обозначившимися в музыке, балете, живописи и религиозной философии, а также апокалиптические настроения конца века, получили немедленный отклик. В той мере, в какой художники и мыслители Русского Зарубежья продолжали и обогащали ценности культуры Серебряного века, они находили в зарубежных обществах благодарную аудиторию. Произведения писателей-реалистов, таких, как Бунин, даже если не принимать во внимание языковой барьер, несмотря на присвоение ему Нобелевской премии, читались и переводились мало. Вместе с тем этот же языковый барьер не мешал поэтам, писавшим в более современной манере, находить заинтересованного читателя. Так, в творчестве Цветаевой и Рильке можно встретить черты, со всей очевидностью указывающие на взаимное влияние обоих поэтов. Подобные примеры, однако, были скорее исключением, и можно с уверенностью утверждать, что эмигрантская литература до 1939 г. оставалась по большей части неизвестной зарубежному читателю. Влияние ее, хотя и не непосредственное, обозначилось позднее, когда в Соединенных Штатах и в Советском Союзе заново был «открыт» модернизм Серебряного века и 20-х гг.

Если литература Русского Зарубежья не получила признания за его пределами, то этого нельзя сказать о живописи, скульптуре и музыке. Здесь опять-таки признания добивались те художники и музыканты из числа эмигрантов, чье творчество продолжало и развивало модернистские направления, берущие начало в эпохе Серебряного века. Что касается художников более старых школ, в том числе даже «Мира искусства», к ним относились с уважением, они получали заказы на выполнение иллюстраций, декораций или эскизов, однако в 20 —30-е гг. они не могли дать Западу ничего нового. Очевидно, что именно черты модернизма, в особенности те, которые имели что-то общее с новаторскими направлениями в советской культуре начала 20-х гг., вызывали интерес на Западе. Так было с произведениями Шагала, Кандинского, Бурлюка, Пуни, Стравинского, Архипенко. Специфически русский элемент, получивший в значительной степени известность благодаря эмигрантам, стал составной частью современного международного модернизма. Модернистский художественный авангард Русского Зарубежья принадлежал Западу. И в этом своем качестве Зарубежная Россия сейчас все более открыто «возвращается» на родину, с готовностью заполняя «белые пятна» сталинской эпохи. Мы видели также, что сходные тенденции обозначились также в естественных и гуманитарных науках. Будучи прямым наследником достижений Серебряного века, Зарубежная Россия в 20 —30-е гг. внесла свой вклад в развитие этих областей культуры и знания на Западе. А сейчас она оказывает запоздалое, но все же весьма заметное воздействие на культурную жизнь России.