Россия за рубежом - [110]

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ПО ВОДАМ ВАВИЛОНА

В этой книге я пытался воссоздать облик общества в изгнании, осветить его культурную жизнь. Имеет ли история Русского Зарубежья аналогии или же мы встретились с уникальным феноменом? В самом общем плане весь исторический процесс, в том числе и применительно к западному миру, представляет собой историю взаимодействия разных обществ, взаимопроникновения разных культур, что обусловлено присутствием «инородного, чуждого» элемента в местной среде. Инородным элементом могли быть как мирные переселенцы, так и завоеватели. Рассмотрим в этой связи другие примеры присутствия чужого «племени» в местной культуре, это поможет нам выявить черты уникальности или типичности Русского Зарубежья.

Согласно Библии, иудеи трижды в своей истории становились изгнанниками и спасались бегством на чужбину — в Египет, в Вавилон и по всему свету после разрушения Второго Храма. Об этих изгнанниках нам достоверно известно только то, что на чужбине они сохранили свои обычаи, прежде всего свою религию, постоянно ожидая возвращения на родину, надежды на которое дважды (и даже трижды, если считать создание современного государства Израиль) сбывались. В течение периода, который считается последним этапом античного мира, т. е. в первые века нашей эры, на территории Римской империи проживало много разрозненных, «вкрапленных» в местную среду этнических групп. Их присутствие способствовало возникновению исключительно цельной культурной и философской атмосферы того времени: была создана синкретичная, «универсальная» культура, которая в свою очередь заложила основы как восточной, так и западной средневековых цивилизаций. Во всех этих случаях, однако, мы можем лишь сделать предположение, что физическое смешение пришлого и местного населения привело к созданию нового культурного синтеза, проследить же по источникам конкретные пути его осуществления не представляется возможным. Скорее всего, подобные процессы имели место и в других частях

света, о чем свидетельствует, например, история Дальнего Востока. Эти примеры, различные по времени и месту, не всегда сопоставимы с нашим случаем, тем более что сведения о них фрагментарны. Более надежные параллели можно обнаружить в истории Нового времени, для изучения которого имеются более многочисленные и достоверные источники.

Великий религиозный кризис и раскол в западном христианстве, явившиеся результатом протестантской Реформации, стал причиной вынужденного бегства по религиозным мотивам многих групп людей. Большинство их были малочисленны и не несли с собой на новое место жительства достаточно мощной и ярко выраженной культуры, которая способна была бы создать нечто новое. Одно «общество в изгнании», однако, не только сумело в течение некоторого времени сохранять свой образ жизни и свою обособленность, но оказало мощное культурное воздействие на свое новое окружение. Речь идет о так называемом Великом бегстве (Grand Refuge), изгнании и переселении французских гугенотов, последовавшими за отменой Людовиком XIV Нантского эдикта в 1685 г.

Grand Refuge также было обществом в изгнании в том смысле, что его члены принадлежали практически ко всем социальным группам и классам, составлявшим протестантское меньшинство во Франции. В отличие от русских эмигрантов, однако, гугеноты никогда не питали надежд на возвращение во Францию. В изгнании предприимчивые и удачливые гугеноты сохранили свои занятия и традиции, в особенности это относится к интеллектуальной элите. Достаточно вспомнить их вклад в экономическое развитие многих германских государств, в особенности Бранденбурга-Пруссии. Столь же значимой была интеллектуальная деятельность изгнанников прежде всего в Голландии, где они имели возможность публиковать свои сочинения. Изгнанники-гугеноты сыграли наиболее важную и активную роль в распространении идей французского рационализма и морализма XVII в. Эти идеи явились наиболее значимым компонентом будущего Просвещения. Кроме того, они внесли свой вклад в распространение методов критики библейских текстов и идеи веротерпимости. В отличие от русских эмигрантов, французских réfugiés охотно принимали в тех странах, которые предоставили им убежище, это способствовало их быстрой интеграции в элитарные слои зарубежных обществ. Прежде всего были приняты специальные законы, призванные сохранить им те правовые преимущества и гарантии, которые они некогда имели во Франции. Вскоре эти постановления устарели, но оставили след в законодательстве и юридической практике стран, принявших гугенотов. Процесс их интеграции в структуру новых обществ был завершен в течение жизни одного поколения, хотя потомки беженцев продолжали говорить на французском языке, который, впрочем, на протяжении XVIII —XIX вв. был языком всех образованных людей. Они по-прежнему проявляли интерес к французской литературе и культуре, знания о которых они распространяли среди своих новых соотечественников.

Французская эмиграция периода революции 1789 г. была совершенно другой. Речь идет о достаточно малочисленной группе, которая состояла почти исключительно из представителей второго сословия (дворянства). Часть из них возвратилась в период Консульства, большинство же — после установления империи. На чужбине остались лишь самые закоренелые «реакционеры», которые составили окружение Людовика XVIII после поражения Наполеона.