Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 - [22]
В своих предложениях Гавриил исходил из того, что Молдавия и Валахия станут частью Российской империи по заключении мира. Уступка княжеств России действительно была одним из требований, с которым российские главнокомандующие Каменский и Кутузов начинали мирные переговоры с Османами в 1811 году. Однако упорство Порты и надвигающаяся война с Наполеоном заставили Кутузова постепенно сократить российские требования и согласиться в конце концов на установление новой границы по Пруту и Дунаю, что оставляло Валахию и большую часть Молдавии под османским контролем[216]. После того как российские войска оставили княжества летом 1812 года, Гавриил перебрался в Бессарабию, где активно содействовал российским властям в организации управления на новоприобретенной территории. Записки, которые он представил Сперанскому, таким образом, не имели практических последствий. Значимость этих записок определяется содержавшимся в них более или менее систематическим планом преобразований молдавских и валашских институтов, которые в последующий период будут все более заботить российских дипломатов.
Председательство российских сенаторов в диванах Молдавии и Валахии представляло собой парадоксальную смесь реформ и коррупции, чье негативное воздействие на местное население было хорошо передано российским дипломатом Антоном Антоновичем Фонтоном. С одной стороны, писал Фонтон, «большинство бояр желают возвратиться под османское управление. Этому не следует удивляться, ибо им известно, что под российскою державою им нельзя уже будет обогащаться хищничеством». С другой стороны, невиданное угнетение, которому были подвергнуты местные жители, сильно подорвало их симпатии к России и их желание оставаться под российским управлением. Согласно Фонтону, народ не только желал ухода российских войск, но «даже и возвращения прежнего порядка вещей, потому что никогда во время господарей не обременен он был такими налогами как ныне»[217].
Несмотря на преимущественно негативные результаты, российская оккупация княжеств в 1806–1812 годах стала важной вехой в отношениях России с молдавскими и валашскими элитами. С одной стороны, российские военные, гражданские и церковные деятели начали осознавать необходимость институциональных реформ в княжествах и даже предприняли первые попытки сформулировать план этих преобразований. Главы временной российской администрации впервые попытались рационализировать местные институты. Тем самым они открыли новый период в истории российской политики в отношении Молдавии и Валахии, во время которого реформы стали способом расширения российского протектората над ними, а также своеобразным ответом на возникающие здесь перед Россией вызовы. Другими словами, реформы стали способом осуществления имперского влияния. Как будет показано далее, отдельные представители боярства отозвались на реформаторскую риторику, увидев в ней способ отграничения власти господарей и консолидирования своих социальных преимуществ. Несмотря на то что политический дискурс боярства строился вокруг восстановления исторических привилегий Молдавии и Валахии, попранных фанариотами, растущее число политически сознательных бояр видело в реформах средство достижения своих целей.
В результате реформы превратились в важное измерение политического диалога между Российской империей и элитами княжеств наряду с единоверием, что оказало противоречивое воздействие на российские позиции в княжествах. Как держава-покровительница Россия продолжила оставаться главным адресатом боярских петиций и проектов на протяжении первых десятилетий XIX века. В то же время начало возрастать количество обращений молдавских и валашских бояр к другим великим державам[218]. В отличие от православной риторики, составлявшей эксклюзивную форму коммуникации между Россией и княжествами, реформаторский дискурс был более универсальным и потенциально открытым для участия в нем не только России, но и других соседних и далеких империй. Тем не менее на протяжении двух десятилетий, последовавших за Бухарестским миром, российские дипломаты и военные сохраняли преобладающие позиции в дискурсивном пространстве реформ в Молдавии и Валахии.
Глава 2. Трудности империостроительства в революционную эпоху
В начале XIX столетия российская политика в отношении Молдавии и Валахии во многом определялась отношениями России с греческими элитами Османской империи. В своей экспансионистской стратегии под знаменем защиты единоверцев Екатерина Великая стремилась заручиться поддержкой греков, занимавших ключевые экономические, политические и культурные позиции среди православных подданных султана[219]. Так, во время Русско-османской войны 1768–1774 годов российская эскадра в Средиземном море под командованием А. Г. Орлова высадила десант в Морее для поддержки антиосманского восстания, которое, тем не менее, было жестоко подавлено Османами[220]. В процессе колонизации Новороссии после заключения Кючук-Кайнарджийского мира российское правительство привлекало греческих поселенцев и оказывало покровительство греческой торговле в Средиземном море. Греческие купцы Одессы и землевладельцы южных российских губерний были заинтересованы в развитии зернового экспорта через черноморские проливы
Монография представляет собой первый опыт культурной истории русско-турецких контактов с момента установления дипломатических отношений в конце XV века и вплоть до Крымской войны. Автор показывает, что претерпевшие серьезную эволюцию российские представления об Османской империи являются важным аспектом как российского открытия Востока, так и непростых отношений России с Западом. Основываясь на таких источниках, как дневники и воспоминания участников «турецких кампаний», рассказы пленников, дипломатическая переписка, статистические публикации и описания путешествий, В. Таки анализирует восприятие военными, дипломатами и образованной публикой в целом многовекового исторического соперника России.
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.