Россия и Дон. История донского казачества 1549—1917 - [31]
Сами донские казаки обращались к другим войскам казачьим с такими грамотами: «Великому и славному рыцарскому Волжскому, Терскому и Яицкому войску и всех рек пресловутых господам атаманам и казакам и всему великому войску». Надпись на донской грамоте 1614 г. гласила: «Великие Российские державы и Московские области оберегателям, волжским, терским и яицким атаманам и молодцам и всему великому войску»[120]. Таким образом, казачество сознавало свое значение «сберегателей» России.
Интересно отметить, что Яицкое войско не стало (в 1614 г.) за Заруцкого; что же касается волжских казаков, то часть их приняла донские грамоты, а «казаки Калмаковы станицы Донские грамоты изодрали: нам-де донских казаков не слушивать…»[121].
Царское правительство двояко относилось к факту сношений Войска с другими державами и народами. По отношению к одним оно не протестовало против сношения Войска с ними. Иногда даже оно само обращалось к Войску, прося его войти в сношение и действовать в общерусском интересе. Так, в 1613–1614 гг. Земский собор просил о посылке грамот от Войска на Волгу, Яик и Терек, а во второй половине XVII в. московское правительство неоднократно просило Дон о сношениях с калмыками. И в 1682 г. атаман Фрол Минаев по московской просьбе посылал «добрых знающих молодцов», «выборных посыльщиков», и «на Еик к Еицкому войску и на Терек к Терским казакам, и к Гребенским казакам». Связь донцов с яицкими казаками Фрол Минаев в 1690 г. объяснил так: «Яицкие-де казаки издавна Донскому Войску в послушании и обо всяких делах меж себя пересылку имеют и больших дел безо всякого их права у себя не вершат, а присылают к ним на Дон»[122]. Но не сношения Дона с его вольной колонией, Яицкой республикой, и даже с казачьими демократиями вообще волновали московское правительство.
По отношению к другим оно всегда было настроено отрицательно и пыталось запретить Войску сношения. Почти ежегодны были увещания царя, чтобы казаки с азовцами «в миру жили». Конфликты Москвы с Доном на этой почве были весьма серьезны и влекли иногда чрезвычайные последствия. Однако казаки сносились с азовцами и вели самостоятельную политику с Азовом до 1713 г. Постоянные морские экспедиции казаков к берегам Крыма, Анатолии, вплоть до предместий Константинополя, грозили, как и война казаков с Азовом, разрывом России с Крымом и Турцией. «Какими обычаи, – спрашивал 10 марта 1623 г. Михаил Феодорович казаков, – вы так, атаманы и казаки, без нашего указу учинили (напали на Трапезунд) и мешаете туркам воевать с польским королем, недругом и разорителем Российского государства»[123]. Посылая посла с этой грамотою на Дон, царь давал ему тайную инструкцию разузнать, «нет ли к казакам присылки от Литовского (Польского) короля, и будет есть, и о чем, и сколь давно, и что о том казаки мыслят, в каковой мере вперед хотят быти с Литовским королем и с казаки запорожскими». В 1627 г. посылаются донцам упреки в союзе «с запорожскими черкасы, а сами ведаете, что запорожские черкасы служат польскому королю».
Но в 1637 г., из Азова, казаки сообщали царю, что (по царской грамоте о том) они писали запорожцам «от себя накрепко, чтоб они заодно с нами на твоих государевых недругов, на Крымских и Ногайских людей, стояли и помочь чинили твоему Московскому царству…». «И мы, государь, пошлем вскоре нарочно к Запорожскому Войску своих донских казаков»[124].
В 1662 г. было велено казакам ссылаться с гетманом Малороссийским Брюховецким о совместном «промысле» над Крымом[125]. 18 июля 1672 г. предписано было снестись с запорожским кошевым атаманом о походе на Крым[126]. В 1685 г. казакам пришлось оправдываться в обвинении со стороны Москвы в том, что они советовались с запорожцами о походе на помощь к польскому королю. «Писали к нам, – объясняли донцы, – они, Запорожцы, о своем совете и любви, чтоб река с рекою меж собою совет и любовь имели и о всяком деле ведомость чинили; и мы, сопротив того, им писали-ж, любовь и совет иметь с ними рады, а в прежние годы мы с ними списывались и совет имели и никогда с ними во вражде не бывали, и о воинских делах ведомости чинили; а ныне мы о совету Польского короля ничего к ним не писали, только писали о своем казачью совету, чтоб нам с ними во вражде не быть»[127].
Таким образом, Донская колония считала своим исконным правом сноситься с подобными ей вольными демократиями Юга и Юго-Востока и продолжала это делать и после присяги на верность (в 1671 г.). Ей казалось естественным, чтобы одна республика с другою («река с рекою») писали друг другу «о своем казачью совету».
Мы не будем перечислять сношений казаков с ногайцами, многих из которых они, путем дипломатических переговоров, привели к подданству России, сношении с калмыками, с которыми они иногда сносились по прямому указанию царя, иногда самовольно воевали и заключали союз для совместной борьбы с татарами.
Мало-помалу указания Москвы в области внешних сношений стали восприниматься казаками, которые не отрицали в принципе права метрополии направлять общую иностранную политику, но часто действовали совершенно самостоятельно.
