Россия и Дон. История донского казачества 1549—1917 - [30]
Формой сношений царя с Доном были царские грамоты, посылавшиеся через Посольский приказ с особыми посланниками, иногда с русскими послами в Турцию, ехавшими по Дону через Азов в Константинополь, иногда с гонцами. Войско Донское настолько привыкло к этому способу сношений, что требовало царской грамоты через Посольский приказ даже тогда, когда воеводы соседних русских городков обращались на Дон по уголовному делу[114]. В 1723 г., подчиненные уже ведомству Военной коллегии и получая от нее указы, донцы просили «полного царского указу» об отправке 1000 казаков на Дербент[115]. Во время восстания на Дону, в 1772 г., казаки заявляли об указе Военной коллегии, что на нем нет «ручки нашей государыни», то есть собственноручной подписи императрицы Екатерины II. То же было и при восстании 1792 г. по поводу повеления переселить часть казаков на Кубань. Даже в XIX в., в 1879 г., заявляя свое неудовольствие против земства, в той форме, как оно было введено в 1876 г., верховые казаки заявляли: «Не хотим мы земства, это наше начальство его выдумало, а царь про то не знает. Подай нам подлинную Ляксандрову руку, тогда мы поверим»[116].
Правда, в эпоху ликвидации Смуты (в 1614 г.) обращались к донским казакам астраханские воеводы, призывая их «на ратную службу по государеву указу», и казаки им ответили. Но астраханский воевода именно имел право иностранных сношений[117].
Еще одна характерная для вассала черта – это если не отрицание права международных сношений, то ограничения, и довольно сильные, в этой области. В течение XVI–XVII вв. цари неоднократно пытались ограничить право Войска Донского на международные сношения.
Внешние сношения Войско имело с Московским государством, с Азовом, который за дальностью от Константинополя вел своеобразную и довольно самостоятельную политику; с крымским ханом; с турецким султаном; с польским королем; с шахом персидским («кизылбашским»); с главами орд нагайских татар и калмыков, с казачьими войсками, то есть вольными республиканскими колониями Запорожья, Волги, Яика, Терека. Здесь не место излагать историю внешних сношений Дона, однако нельзя не заметить, что с Азовом, принадлежавшим туркам, казаки годами вели войну, в течение почти двух веков. В этом отношении политика казаков была совершенно самостоятельна, и обе стороны воевали до изнеможения, рискуя вовлечь в войну и Турцию, и Россию. Масса грамот была послана царями на Дон с увещаниями не вести войны с Азовом или ради того, чтобы послы могли проехать из Турции или в Турцию, или во имя общерусской политики.
Между тем полуторавековая борьба донцов с азовцами выработала своеобразные формы сношения. Казаки посылали для заключения мира в Азов двух казаков «мировщиков», взамен которых присылались два татарина от бея Азовского заложниками, или, как их звали, аманатами. Если присылали турки, то переговоры вел их переводчик, а у донцов войсковой толмач. Они «мерялись о перемирии и о окупех ясырских», то есть о выкупе военнопленных. Казаки обычно, в середине XVII в., «бирали на миру по 10 человек русково полону, и на станицы – золотые, и котлы большие, неводы и нити на илымы рыбные и соли по 3 кочтаря на станицу». «Золотых» уже в начале XVII в. платили азовцы по 1000 штук каждое перемирие. Договор утверждался обоюдной присягой: «лучшие» азовские люди «шертовали» перед казаком-татарином, а атаманы перед «греческим попом», которого турки присылали из Азова. Иногда азовцы вводили в «мирную грамоту» условие осведомлять взаимно друг друга о намерениях своих сюзеренов (Турции и России) и огорчались, что донцы не исполняли этого обещания.
Иногда азовцы отзывались, что «им ныне разорение, заплатить нечем, никаких судов с товары и с султанским жалованьем к ним не бывало… а будет-де за то (казаки) и розмирятца, и они с ними готовы…». Казаки, получив такое известие, «собирали круга с четыре и приговорили всем войском с ними розмиритца». Сторона, желавшая воевать, посылала «розмирную грамоту». Азовский Резен-паша еще в 1713 г. посылал казакам самостоятельно (помимо султана и царя) «розмирное письмо»[118].
Грамоты Войску адресовались следующим образом: (войсковому атаману) «Ивану Каторжному от Мустафы князя и от Али-бея и от всех Озовских ратных людей челобитья», или еще: «грамота азовского паши Мустафы. Тебе, атаману, Ив. Каторжному, челобитье да всему Войску по челобитью ж…» «Лист» крымского Мурад-Гирей Хана к донским казакам имел заголовок: «Наше Мурат-Гирей Ханова Величества слово. В Исусове законе почтенному, честных христианских народов в Черкасском городке атаману и всем на Дону будучим многим казакам наше ханово письмо сие есть…» О после своем хан писал: «Сие наше достойное письмо написав, из великих огов наших послали одного человека агу». В частности, в 1682 г. хан грозил войною в случае нападения на Крым донских казаков, так называемых «зипунников», то есть тех, которые ходили за добычей, за зипунами. Хан звал этих зипунников «бешъбаши» и добавлял: «И что повоюем ваших городков, оттого у нас с Московским государством дружба не нарушитца».
В 1650 г. пришла грамота: «От Богдана Хмельницкого – гетмана Запорожского и ото всего войска великого Запорожского атаману и всему товариству Войска Донского доброго здоровья, яко братьи нашей, от Господа Бога верьно зичим» (желаем). Подпись гласила: «Всему Войску Донскому зичливые приятели Богдан Хмельницкий… рукою власною» (собственною)
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.