Россия и Дон. История донского казачества 1549—1917 - [247]

Марков 2-й возразил Харламову, что казачество хочет не земского, а казачьего самоуправления, то есть возрождения старых казачьих кругов, выборного атамана. Но это не земское самоуправление. Марков 2-й не хотел говорить, хорошо ли казаки мечтают, но настаивал, что «казаки, разобравшись в этом деле и узнав, что «иногородцы», с которыми они спорят и соперничают, будут играть преобладающую роль, что они будут облагать их земли повинностями, не захотят этого самоуправления…». «Совместить несовместимое невозможно. Военное дело нельзя совместить с целями культуры… Когда вы введете земство, казаков не будет…»

Гродзицкий снова высказался за земство для казаков, указывая на то, что, при введении земства на гражданских территориях Оренбургской, Астраханской и Ставропольской, казачьи территории Астраханского и Оренбургского войск остались без самоуправления.

В результате этих прений бюджетная комиссия признала необходимым обратиться к правительству с пожеланием о том, чтобы при внесении, в возможно скорейшем времени (в Думу), законопроекта о продолжении аренды западной части Задонской степи для нужд военного ведомства, был сделан расчет вознаграждения войска Донского по действительно существующим в настоящее время арендным ценам.

Казачий вопрос поставлен был пред общим собранием 4-й Государственной думы на заседании 12 июня 1913 г.[834] Характер заседания напоминал во всех отношениях 3-ю Думу. Едва заслушавши речи Харламова и Таскина, Дума, по предложению правых, постановила прекратить прения, после чего по отдельным статьям могли высказаться лишь Гамов (Амур. и Уссур.) и донцы Черячукин и Назаров.

Докладчик бюджетной комиссии Савич отметил, что «финансовое положение казачьих войск пришло в совершенный упадок, и дальше так продолжаться не может», «казаки медленно, но верно обезземеливаются, и, вместе с тем, конечно, нести ту тяжелую повинность, которую им приходится, делается им все труднее и труднее».

Харламов, в большой речи, напоминал историю казачьего вопроса в 3-й Думе, отношение Военного министерства, которое вносило законопроекты по мелким вопросам, так называемую «вермишель». Это были кредиты на пособия войсковому капиталу, на продовольственные нужды голодавшего казачества, на усиление полиции; закон о введении полицейской стражи по общему укладу в неказачьей части населения Донской области и т. п. Войсковой капитал Войска Донского по-прежнему обременен расходами общегосударственного характера. По смете войскового капитала на 1911 г., из 6 040 000 руб. расходов общегосударственного характера было на 2 788 000 руб. Мелкие правительственные субсидии – это лишь заплаты на смете войскового капитала.

Второй вопрос о самоуправлении. Казаки вовсе не вольный народ, отличный от крестьян в этом отношении. Теперь «казак, в настоящем его положении в отношении управления и самоуправления, закрепощенный государством, подневольный человек… Снизу и доверху – административная опека, не только над общественной жизнью казака, но и над его личной имущественной и семейной жизнью». По Положению 1891 г. самоуправление в станицах уничтожено. «По отношению войскового управления, общественного, точно так же все сделано для того, чтобы последние ростки самоуправления уничтожить».

Харламов разоблачал двойственную политику министерства в вопросе о введении земства на Дону. Между тем на Дону, на один медицинский участок приходилось 76 000 населения и средний размер его был равен 4250 кв. верст, тогда как в соседней Харьковской губернии размер этого участка равнялся 410 кв. верстам, а население на участок лишь 22 000 чел. Харьковская губерния тратила на народное образование (в 1907 г.) на душу 43,5 коп., а Донская область всего 18 коп. на душу всего населения Донской области. Агрономическая помощь на Дону очень скудная, уничтожена новым атаманом генералом Покотило. «Казаки разоряются, ведут хозяйство, как его вели их деды и прадеды, ковыряют землю теперь не на волах, а на лошаденках, ростом не больше хорошего теленка, коров припрягают к этим лошаденкам, ковыряют эту землю, стараясь как можно больше напахать и насеять, авось Бог пошлет дождик, и тогда хлеб хорош будет; а если хлеб не уродится, Государственная дума миллионы ассигнует на пособие голодающему населению. Господа, теперь, в XX в., говорить, что казачье население голодает, – это диким кажется, но это горькая действительность…»

«В чем же вопрос? А, видите ли, стараются все выдумать какое-то казачье земство…» Военному министерству «нужен казак как солдат, как воин… но казак как землероб, казак как гражданин, казак как сельский хозяин, которому нужно содержать семью… эта сторона казачьей жизни министерством забывалась и забывается до сих пор…» Харламов указывал далее на узурпирование Военным советом законодательных прав Думы. «Не заставляйте казачье население, – заканчивал свою речь Харламов, – еще десятки лет ждать улучшения своего положения, боюсь, что это будет уже поздно…»

Черячукин указал на то, что опека военного ведомства распространяется и на личную жизнь казака, и внес пожелание следующего содержание: «Принимая во внимание, что подсудность и ответственность не состоящих на действительной службе казаков служилого разряда и отставных за совершенные ими проступки и преступления должна определяться существующими уголовными законами военного или гражданского ведомства по принадлежности, Государственная дума высказывает пожелание о скорейшем пересмотре законов 8 февраля 1904 г. и 9 июля 1896 г.».