Россия. ХХ век начинается… - [24]

Генерал-полковник рейхсвера В. фон Фрич мудро заметил, что «приходится с удивлением констатировать, что практическая результативность научно обоснованных концепций, казавшихся неоспоримыми на умозрительном уровне, оказывается обратно пропорциональной тем усилиям, которые были затрачены на их разработку. Жизнь неизменно оказывается сложнее самой изощренной фантазии и не всегда поверяется логикой и благими намерениями»[141].

К отечественным государственным и военным руководителям применима давняя психологическая характеристика: «В русском способе мышления (я говорю об интеллигенции) характерны две стороны: отсутствие вкуса и уважения к факту и, наоборот, безграничное доверие к теории, к гипотезе, мало-мальски освящающей наши желания. Это должно происходить, очевидно, от малой способности мозга к напряженной умственной работе. Голова, слишком быстро устающая, не может справиться с мириадами фактов, наполняющих жизнь, и получает к ним нечто вроде отвращения. Гипотеза, напротив, ее радует, давая кажущееся понимание явлений без утомительного напряжения. Эти явления естественны в народе, так недавно начавшемся учиться. Но их нужно сознавать, понимать, исправлять… Наша общественная мысль переполнена всевозможными предвзятостями, гипотезами, теориями, одна другой всеобъемлющее и воздушнее. Воспитание ума совершается до того на общих местах, общих соображениях, что я боюсь, не понижает ли оно скорее способности к правильному мышлению. “Русская смекалка” проявляется у интеллигенции гораздо слабее, нежели у крестьян; о практичности же нечего говорить… И в связи с такой выработкой ума как часто нравственная жизнь образованного человека представляет только две крайности! Сначала безумный жар фанатика, не допускающего скептицизма, видящего в обсуждении только подлость или трусость. Но – увы! – жизнь идет своим чередом, не по теории: она безжалостно бьет мечтателя; а он, не имея в уме другого содержания, кроме логических построений, начинает сердиться на жизнь: ему кажется, что она бессовестно обманывает его. Наступает второй период – озлобленное разочарование, а иногда и мщение жизни, не умевшей оценить столь великого человека. Так появляются и самые отчаянные революционеры, так появляются и самые бессердечные карьеристы»[142].

Итальянский писатель Курцио Малапарте, побывавший в Москве в 1929 году, писал о новой кремлевской элите: «Они показались мне авантюристами, происходившими из степей Азии или из прапорщиков царской армии, коррумпированными, жалкими, развращенными личными амбициями, или кислыми надменными интеллектуалами, борющимися за власть, надутыми претензиями и наполненными необузданными амбициями… Это общество развращенных и претензионных выдвиженцев спешило насладиться своей властью»[143].

Впрочем, эти слова применимы к российскому чиновничеству во все времена независимо от существующей политической системы.

Оставим их скорбные дела суду Божьему. Как сказано в Священном Писании, «ибо придет Сын человеческий во славе Отца своего с ангелами своими и тогда воздаст каждому по делам его»[144].

Глава 2 Воздухоплаватели

Научно-техническая революция на рубеже XX столетия привела к созданию двигателя внутреннего сгорания, для которого применялось жидкое углеродное топливо, бездымного пороха и новых металлических сплавов.

Воздухоплавательные роты как вспомогательные подразделения артиллерийских дивизионов возникли в России еще в декабре 1869 года. Начальник Инженерного департамента Военного министерства генерал-адъютант Э.И. Тотлебен по просьбе императора Александра II создал комиссию по изучению практического применения «обсервационных шаров».

После ознакомления с опытом применения военных аэростатов во Франции и Германии 27 октября 1884 года военный министр генерал-адъютант П.С. Ванновский подписал приказ: «Вопрос о применении к военным целям воздухоплавания, а равно и голубиной почты давно меня тревожит, ибо у нас по этим частям сделано до крайности мало. Чтобы выдвинуть это дело, я признаю необходимым образовать при Управлении Гальваническою частью особую Комиссию под председательством генерал-майора Борескова; членами в комиссию назначить генерал– майора Лобко-второго, генерал-майора Федорова, полковников Бертельса и Мельницкого и нескольких членов из числа инженерных… офицеров, знакомых с делом и ему преданных. Комиссии этой поручаю:

1) рассмотрение поступающих заявлений по воздухоплаванию и устройству голубиной почты;

2) обсуждение, в каких размерах могло бы у нас быть организовано это дело;

3) какие потребовались бы для этого денежные затраты

и

4) наметить учреждение особой команды воздухоплавателей, а равно и способ обучения.

Подписал генерал-адъютант Ванновский»[145].

Командировки во Францию членов Военно-инженерной комиссии Военного министерства стали регулярными, а полковник Генерального штаба граф Н.А. Орлов состоял, кроме того, «корреспондентом для России» парижского научно-популярного журнала France Aérienne. Летом 1892 года, как раз в ходе секретного обсуждения условий русско-французской военной конвенции, печать обеих стран опубликовала сенсационные сообщения о перелете из Парижа в Лаваль дирижабля под претенциозным названием «Франция—Россия», управляемого Д. Маркони и Н.А. Орловым. Через год Орлов представил руководству Главного инженерного управления обстоятельный научный доклад «О состоянии воздухоплавательного дела во Франции»