Россия. ХХ век начинается… - [23]

Навешенный «Кратким курсом истории ВКП(б)» на Л.Д. Троцкого ярлык главного идеолога «мировой революции» был заимствован у настоящих «интернационалистов» – Л.Б. Каменева, Г.Е. Зиновьева, К.Б. Радека, Г.Я. Сокольникова. Для пропагандистской недвусмысленности и упрощения судебной процедуры их объявили «троцкистами», учитывая, что они были в числе руководителей Объединенной левой оппозиции, которую Троцкий возглавлял накануне его выдворения из Советского Союза. Однако «имя им было легион», учитывая взращенных на мифах о «мировой пролетарской революции» многочисленных и восторженных последователей во всех областях общественной, научной и военной мысли.

С научной точки зрения заграничные «бюллетени оппозиции» Троцкого интереса не представляют. «Основной автор легенд о Сталине – сам Троцкий. Он до сих пор не может простить Сталину его превосходства. Наголову разбитый на арене внутрипартийной борьбы, он не без успеха постарался отомстить Сталину на арене литературной. Используя свой талант памфлетиста – основной и единственный свой талант,– он создал его карикатурно-уродливый образ… Отсюда и странные как будто в устах “представителей” сталинского режима отзывы. Не надо забывать, что заграничные представительства Советов долгое время комплектовались из политических отбросов – из людей ненужных и нежелательных внутри страны. Троцкистами и [этим] “болотом” кишела, отчасти и сейчас еще кишит, заграница»[136].

Английский философ и писатель Джордж Оруэлл заметил, что «Троцкий хотел бы не столько изменить окружающий мир, сколько ощутить, что битва за влияние в мире, движущей силой которой является враждебность сталинскому режиму, склоняется в его пользу. Троцкизм лучше изучать по куцым памфлетам или газетам, чем по трудам самого Троцкого, который был, вне всякого сомнения, пленником этой единственной идеи. Как бы то ни было – налицо навязчивое сосредоточение на одном предмете и неспособность вырабатывать подлинно рациональное мнение, основанное на вариативности. Тот факт, что троцкисты везде являются преследуемым меньшинством и что обычные обвинения против них, например в сотрудничестве с фашистами, – явная ложь, создает совершенно неверное впечатление, что троцкизм интеллектуально и морально превосходит коммунизм. Троцкисты стали просто врагами СССР, не став приверженцами никакой другой общности. … Они до сих пор представляют окружающую реальность исключительно в категориях авторитетного [для западной демократии] противостояния Сталину»[137].

Представляется, что адекватную оценку Троцкому дал убежденный противник Советской власти, создатель либеральной Партии народной свободы профессор П.Н. Милюков. Размышляя по поводу его крылатого афоризма, что Сталин – «самая выдающаяся посредственность партии», Милюков риторически вопрошал: «Почему же партия все же предпочла “посредственного” Сталина “гению” Троцкого?.. – И сам отвечал: – Выбор партии совпал с ходом исторического процесса, с законами истории»[138].

В своей последней, посмертно вышедшей статье «Правда о большевизме» Милюков беспристрастно написал: «Когда видишь достигнутую Сталиным цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Знаю, что признание это близко к одобрению учения иезуита Игнасия Лойолы. Но… что поделаешь? Ведь иначе пришлось бы беспощадно осуждать и поведение Петра Великого»[139].

Советский Союз благодаря поистине титаническим усилиям ВКП(б) во главе со Сталиным, но ценой немалых жертв превратился к концу 30-х годов в определяющий фактор мировой политики. Великий князь Александр Михайлович Романов, будучи в эмиграции, завершил книгу своих воспоминаний словами: «Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что еще мои сыновья увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке»[140].

Ущербность довоенной дипломатической и военной доктрины СССР была характерным феноменом революционного сознания – стиля мышления особого типа, родственного средневековой алхимии, которая никогда не порывала с религиозным мистицизмом. Их проекты, как и чертежи «летающих машин» Леонардо да Винчи, были хороши на бумаге, но при воплощении в материале оказывались фантомами, к внешней политике и реальному вооружению отношения не имевшими.