Одним глотком допив воду, Харпер повернулась к Кормаку:
– Расскажи мне.
Кормак непонимающе посмотрел на нее.
– О твоей матери и обо всем, что с ней связано, – отчаянно пытаясь проговаривать четко каждое слово, попросила Харпер. – Думай обо мне не как о Харпер Эддисон, сногсшибательной старшей сестре Лолы, а как о незнакомке, которая уедет на следующей неделе, и все, что ты расскажешь мне, уедет со мной.
Кормак пристально посмотрел на нее, а затем с явным усилием отвел взгляд и поднял руку, заказывая еще пива. Когда бармен поставил перед ним новое пиво, Кормак сказал:
– Эта песня.
– Какая песня?
Он подбородком указал в сторону оркестра.
– Та, что тебе так нравится. Мой отец включал ее в течение всей ночи, когда отсиживался в своем кабинете. И эта песня означала, что между ним и моей матерью – стена. Безвыходное положение. – Кормак поднял свой бокал, словно собирался произнести тост, но не стал, а в три глотка осушил содержимое бокала.
– Я так понимаю, что твой отец вовсе не милый тип.
Кормак рассмеялся.
– Ему скорее подходит определение «подонок».
– Ну так разве твоя мать не сама его выбрала?
Кормак кивнул:
– Он обвинял меня в том, что я забираю все ее внимание себе. Он обвинял ее в моем существовании. Он обвинял нас во всем.
Харпер ощутила, как внутри что-то болезненно сжалось. Ей было безумно жаль Кормака.
– Нас с Лолой воспитывал отец.
Кормак посмотрел на нее внимательнее прежнего. В его взгляде читалась теплота.
– А где была твоя мать?
– Она ушла. Я была слишком маленькой, чтобы помнить это. – Разговор давался ей тяжело. Все же количество выпитого явно сказывалось. – Наш отец… с ним было трудно. Он забирал нас из школы, чтобы целый день проводить с нами на пляже. Или он разучивал танец, который мы потом показывали ему. Или мог разбудить нас в полночь, чтобы устроить праздник шоколада.
– Звучит чудовищно.
– Так происходило большую часть времени. Когда его дела шли прекрасно, тогда все было ярко и блестяще. Но когда на работе случались проблемы… Как-то раз он пришел домой с целым выводком котят, забыв, что у Лолы аллергия. А бывало, что он вообще забывал забирать нас из школы.
– Он часто вел себя жестоко? – поинтересовался Кормак.
Харпер посмотрела на Кормака и увидела, что он безотрывно наблюдает за ней.
– Нет. Просто он был… ненадежным. Даже в хорошие времена, мне казалось, что я иду то тонкому льду и вот-вот провалюсь.
Харпер оперлась локтями о барную стойку и обхватила голову руками. Неужели она всегда так себя чувствовала? Даже в детстве? Скорее всего, она просто не позволяла себе говорить это. Потому что тогда хорошие воспоминания об отце стерлись бы, а она так хотела их сохранить.
– Может, у него просто было какое-то заболевание? Какое-то расстройство?
Она медленно повернула голову и посмотрела на Кормака.
– О, прости, мы говорили о тебе, о твоем отце, а я так бессовестно перевела на себя внимание.
Кормак улыбнулся нежно, как будто стал чувствовать себя лучше. Как будто разговор с ней действительно помог ему.
– Это называется доверительная беседа, Харпер. Все взрослые люди так делают, чтобы лучше узнать друг друга.
– Хочешь сказать, что у нас с тобой доверие.
– Похоже на то.
Харпер сглотнула, пытаясь подавить неприятные ощущения.
– А твой был жестоким?
– Скорее злым.
– А почему?
– Понятия не имею. Единственное, что я точно знаю, – он всегда старался доказать другим их незначительность. Как будто бы это был единственный способ для самоутверждения.
– Мне правда очень жаль.
– Да… Он умер, – резко признался Кормак. – Сердечный приступ несколько лет назад.
Харпер кивнула.
– А твоя мать?
– Она молодец. Для нее жизнь продолжается, она вышла замуж за хорошего человека с лысиной и домом на колесах.
Кормак достал телефон из заднего кармана джинсов и подвинул к Харпер. Под контактом с надписью «мама» была фотография привлекательной женщины с короткой стрижкой, и также там значилось сообщение, которое пришло несколько минут назад.
«Извини, приятель, не смогу приехать на свадьбу Грэя. Обожаю рифы, поэтому задержусь здесь подольше. Люблю. Мама».
Харпер посмотрела на Кормака и увидела, что он невидящим взглядом уставился на телефон.
– Ты на самом деле надеялся, что она приедет?
Он медленно выдохнул:
– Да, именно так.
– Как долго она отсутствует?
– Год или чуть больше.
– Похоже, она отлично проводит время.
Кормак сидел неподвижно, но вскоре резко произнес:
– Не понимаю, почему я все тебе рассказал?
– Может, потому, что я попросила?
Он фыркнул:
– Может быть.
Музыка стихла, и Харпер посмотрела на танцпол. Лола и Грэй все еще медленно двигались в такт музыке.
Очевидно, все мечтают найти человека, с которым было бы комфортно даже молчать.
С того момента, как Харпер посмотрела в глаза Кормаку у дома Чедвиков, между ними возникла какая-то сумасшедшая химия. Она подумала, что это скрытое влечение. Теперь же она задавалась вопросом: не начинает ли с новой силой влюбляться в этого человека?
Харпер нервно сглотнула и потянулась к своей воде.
– Испортил такое отличное настроение, Уортон, – поддела она его и сделала глоток.
Он рассмеялся.
Харпер с интересом посмотрела на него и не смогла удержаться от улыбки. А потом и сама рассмеялась от души.
