Роман на вырост - [8]

А на вечере я познакомилась с невероятным парнем. Нет, их было несколько, но этот, последний, — особенный. Его все звали Стив. Я видела его рядом с самого начала, буквально ходил за мной по пятам. А потом наши взгляды столкнулись, как сверкающие лучи — и это произошло! До самого конца мы были вместе. Как бы я хотела, чтобы полночь никогда не настала! Но, как Золушка, должна была отправляться домой, иначе в следующий раз мне пришлось бы одеваться в листья лопуха и ехать в тыкве, потому что все остальное мама заперла бы.

Два дня я ждала его звонка.

Ведь так обещал! Позвонить самой? Но в том-то и дело, что его номера не знала. И теряла надежду, что его когда-то встречу. Такого замечательного Стива! Проклинала каждый час и день, который проводила в одиночестве, глядя на телефон. А ведь никогда особенно не страдала из-за мальчиков.

Как будто этого мало, вдруг появилась тетя Соня Марчевская и, краснея, сказала, что они хотели бы забрать Вильгельмину. Что Маша приснилась ее мужу, дяде Тиме, и что-то говорила о своем любимом шпице. Я понимала, что не имею права отнимать у них любимую собаку их единственной и погибшей дочери. Но настроение мое упало до самой нижней отметки, какая только была в моей жизни.

А потом встретила на улице его. Того парня с дискотеки. Того, из-за кого я сидела и ждала неизвестно чего.

На следующий день была суббота, и мы, как всегда, должны были идти за покупками. Но маму срочно вызвали на работу, а Скворцову позвонил друг и попросил выручить и отвезти его жену и сына на дачу, потому что у него что-то там страшно заболело в спине, и вести машину он никак не мог.

Я осталась одна. Могла целый день провести перед телевизором, ноутбуком или гуляя, но решила доказать, что и сама по себе могу быть полезной. Например, купить что-нибудь из нашего субботнего списка. Если я схожу два-три раза в магазин, то завтра Скворцову останется только принести тяжелые сумки с овощами.

И я отправилась в магазин, не подозревая, к чему это приведет. А привело к тому, что я незаметно нагрузилась, как ослик. В продуктовой тележке все казалось совсем не тяжелым и не объемным, но когда я переложила баночки и упаковочки в пакеты, то они показались мне гирями тяжеловесов. Да еще и увидела себя в витрине и пришла в ужас: растрепанные волосы, сердитое лицо. И руки, вытянувшиеся почти до колен.

Домохозяйка-неандерталка!

Кое-как поплелась дальше и вдруг увидела Стива. Он стоял возле какой-то афиши. У меня задрожали колени, пересохло горло. Странно, никогда такого не бывало. Я приготовилась сказать ему:

— Привет, как дела?

Он повернулся и увидел. Трехтонные пакеты и чучело, которое их тащило. Не знаю даже, узнал он меня или нет. Посмотрел сквозь мою голову, словно я была прозрачным привидением, и пошел прочь. А я стояла, как столб, и чувствовала, что сердце мое вот-вот остановится навсегда. Невозможно! Не могла понять, почему он так поступил со мной. Не узнал? Все может быть, в таком-то виде! Несколько мгновений мне казалось, что я не сойду с места и так и буду здесь стоять, переживая этот кошмар.

Но мне нужно было нести домой эти окаянные пакеты. Ничего не соображая от отчаяния, я поволокла их дальше, и конечно, умудрилась на кого-то натолкнуться. И даже наступила на чью-то ногу. От растерянности чуть было не буркнула: «Глаз нет?»

Но подняла голову и увидела лицо темноволосого парня. Знакомое лицо. Ну да, конечно, это с ним мы вальсировали в доме Ирки, а теперь я, буйвол, отдавила ему ногу. Но он даже не поморщился, а смотрел очень даже добродушно.

— Тебе помочь?

— Нет, спасибо! — отрезала я и поплелась дальше.

Но он не отставал и все же отобрал одну сумку. Нельзя сердиться на человека, который добровольно принял на себя такую ношу.

— Как тебя все-таки зовут? — спросила я.

— Данил, но можно и Дан, — сказал он улыбаясь. — А ты Елизавета, я знаю.

Хотя мне больше нравится, когда меня называют Вета, но он произнес мое имя как-то очень солидно и торжественно, словно я была королевой. И я промолчала: Елизавета так Елизавета. Но всю дорогу мы молчали. Дан попытался было заговорить опять, только мне было не до разговоров. Не плакала я потому, что нужно было доставить домой пакеты, а от слез я бы раскисла и не удержала даже пакет макарон.

— Спасибо, — сказала только у подъезда.

— Но…

— У нас лифт.

Он вежливо попрощался и пошел прочь. Люблю мальчишек, которые не навязываются, когда тебе не до них. Хотя Дан не казался мне таким уж скромником и застенчивым. Но не каждый бы взял у меня пакет, когда я отказалась от помощи. А он забрал его, хотя другому это и в голову бы не пришло: шел бы рядом и болтал. В общем, он был добрый и хороший, но уже на девятом этаже выветрился у меня из головы. Вернее, на первом, где я прочитала объявление, что пять дней лифт будет ходить только до седьмого этажа. По техническим причинам. Я поскорее его вызвала, пока не решили, что он вообще остановится навечно — такое уже бывало.

Не помню, как я дотащилась до квартиры. В прихожую вползла на последнем дыхании, уронила пакеты и посмотрела теперь уже в зеркало. Картина! Из музея ужасов! Потное лицо с красными щеками, злые глаза и дрожащие от напряжения руки. Но принесла — честь мне и хвала, как приговаривала в таких случаях бабушка!