Роль, заметная на экране - [68]

Шрифт
Интервал

Он говорил, как всегда, спокойно-округлыми фразами, но взгляд беспокойно метался. Яркие отсветы красного свитера делали его лицо неузнаваемо грубым, искусственность наивного добродушия так и бросалась в глаза. Почему я не замечала этого прежде, понять было невозможно. Собравшись с силами, я ответила:

— Мы уже все выяснили с Анной Николаевной.

— Анна Николаевна согласится! — воскликнул Вадим, не поняв моего намека, а может быть, не зная о происшедшем. — Это наилучший выход. Массовые пляски потребуют слишком много съемочных дней… Для быстроты снимем народ в живописных группах в пробежках, как массовку, без танцев. И зрителю будет приятнее смотреть на танцы молодой очаровательной балерины. А ваше лицо даже грех не снимать крупным планом!

Нет, он не смог понять ничего! Даже того, что никакие мои фотогеничные портреты во весь экран не смогут меня обрадовать, если мою роль кроткой, но мужественной девушки сведут к экзотическим танцам красотки из мусульманского гарема… Я закрыла глаза, чтобы не видеть его лица, которое прежде казалось мне совсем иным, и сказала:

— Не могу.

— Утром я привезу врача из районной больницы, — сказал Зяма. — Он оформит Рае бюллетень…

— Почему же вы сразу не сказали, что она так больна? — неуверенно спросил Вадим, но, открыв дверь, властно добавил: — Зяма, прошу вас пройти ко мне.

— Я… я… — невнятно забормотал Зяма и вдруг выпалил: — Я должен идти к Евгению Даниловичу.

Вадим, будто споткнувшись, остановился:

— Вы, как помощник режиссера, всегда находились в непосредственном подчинении у меня…

— Но иногда у помощника режиссера имеется совесть, и он, окончив свой рабочий день, имеет право подчиняться ей.

В каюте наступила тишина. Я лежала с закрытыми глазами, вдыхая густой запах валерьянки, заполнивший каюту. Наверное, всю жизнь запах валерьянки будет напоминать мне ту ужасную минуту.

Я слышала холодный плеск осенней воды за тонкой обшивкой, глухой шум дальнего леса и прерывистое Дыхание Вадима. Как мне хотелось, чтобы он сказал:

«Довольно. Идемте вместе к Евгению Даниловичу и сделаем все как надо»…

Дверь с грохотом захлопнулась. Я открыла глаза. Вадима в каюте уже не было.

— Я хоть и близорук, но ясно вижу… — вздохнул Зяма. — Вижу, что в киностудии мне не работать!

— Не болтай пустяков! — прикрикнула Лена. — Кто это им позволит?.. Сегодня на партийном собрании мы так и заявили: очковтирательство!

Лена раздраженно швырнула косынку, которую держала в руках.

— Таким, которые производства и не нюхали, трудно доказать… Им в кабинетах кажется, что можно выехать на посулах! — сказала Мая-администратор, и ее бледное лицо вспыхнуло.

Лена снова схватила косынку и пошла к двери, воскликнув:

— А я все равно буду доказывать: очковтирательство!

Она хлопнула дверью еще сильнее, чем Вадим. Зяма молча вышел за ней.

Я села на койке.

— Лежите, зачем вам быть в своей каюте?.. — сказала Мая-художница.

Но я уже спустила ноги, нащупывая ими свои туфли. «Очковтирательство»… Это грубое слово напомнило мне, что «те» сами признались в невозможности выполнить план и «потом договориться»…

— Успокойся! Куда ты? — воскликнули обе Маи.

Но мне нужно было разобраться во всем самой. Я тихо выскользнула в коридор, уже по-вечернему освещенный электричеством.

Пройдя всего несколько шагов, я остановилась. Неумно было не разузнать о партийном собрании, не спросить Лену и Маю об их собственных планах. Замечание Маи о трудности споров с кабинетными работниками и все поведение взволнованной Лены говорили, что дело неладно. А обещание Вадима снимать меня и крупно и по-всякому разве не обозначало его уверенности в своем успехе? Я сообразила все это с опозданием. Рухнувшие надежды на раскаяние Вадима, видно, совсем лишили меня здравого смысла.

Я никогда не надеялась причислить себя к «умам, способным двигать вперед прогресс», как написано в одном школьном учебнике. Мне было ясно всегда, что хорошо учиться и следить по газетам за международным положением еще не означает быть умной. И пусть бы уж при мне оставалась моя глупость, если считать умниками таких, как Вадим и Анна Николаевна. Но хотелось бы побольше простой сообразительности для того, чтобы понять, поверят ли мне, если я расскажу об их сговоре, и кому сейчас рассказать.

В эту самую минуту я увидела толстого директора киностудии, выходившего из каюты. Конечно, я почувствовала сомнение в своем поступке, но, увидев чемодан в руке толстяка, я побоялась опоздать со своим разоблачением и преградила ему дорогу.

— Простите, мне необходимо переговорить, — сказала я.

Он важно кивнул:

— Прошу.

— Не хотелось бы здесь…

Строго пошевелив бровями, он внушительно сказал:

— К сожалению, спешу.

Я схватила угол его чемодана и быстро заговорила:

— Только одну минуту… Дело вот какое… Мне известно… Вас обманывают! Я сама от них слышала! Анна Николаевна и Копылевский знают, что не смогут выполнить план… Им только важно добиться своего… Не уезжайте, нужно разобраться!

Брови ощетинились, словно колющее оружие, когда он угрожающе сказал:

— Это что за сплетни! Как вы смеете разводить в коллективе смуту? Вас, кажется, зачислили в Большой театр? Придется сообщить… Для советской артистки важен не только талант, но и сознательность…


Еще от автора Серафима Петровна Полоцкая
Девятый километр

Рассказ С. Полоцкой «Девятый километр» был опубликован в журнале «Огонек» № 5 в 1964 году.


Рекомендуем почитать

У самых брянских лесов

Документальная повесть о жизни семьи лесника в дореволюционной России.Издание второеЗа плечами у Григория Федоровича Кругликова, старого рабочего, долгая трудовая жизнь. Немало ему пришлось на своем веку и поработать, и повоевать. В этой книге он рассказывает о дружной и работящей семье лесника, в которой прошло его далекое детство.


Фламинго, которая мечтала стать балериной

Наконец-то фламинго Фифи и её семья отправляются в путешествие! Но вот беда: по пути в голубую лагуну птичка потерялась и поранила крылышко. Что же ей теперь делать? К счастью, фламинго познакомилась с юной балериной Дарси. Оказывается, танцевать балет очень не просто, а тренировки делают балерин по-настоящему сильными. Может быть, усердные занятия балетом помогут Фифи укрепить крылышко и она вернётся к семье? Получится ли у фламинго отыскать родных? А главное, исполнит ли Фифи свою мечту стать настоящей балериной?


Что комната говорит

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.



Маленький Диккенс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.