Роковая блондинка - [71]

Но когда я вошла в прихожую (Боб следовал по пятам) и огляделась, то не обнаружила никакого беспорядка. Мы с тревогой прошли в гостиную, затем на кухню, снова вернулись в гостиную, заглянули в спальню, в ванную и в мой крошечный кабинет. Ни выдвинутых ящиков, ни распахнутых дверей. Маленькая шкатулка с драгоценностями — с теми остатками, которые не успел заложить мой бывший муж, — по-прежнему лежала среди белья.

— Что-нибудь пропало? — с тревогой спросил Боб.

— Нет. По крайней мере я не заметила.

— Тогда чего она хотела?

— Не знаю, Боб. Не знаю.

— Может, позвонить хозяину?

— Пока не вижу необходимости. Я немного успокоюсь и посмотрю повнимательнее. Если что-нибудь будет не так, я вам сообщу.

Боб ушел, глубоко раздосадованный, воротничок его рубашки намок от пота. Я не винила его в том, что случилось. Но это не значило, что мне не было страшно.

Сняв костюм и засунув туфли в гардероб, я еще раз осмотрела спальню, особенно шкафы, а затем кабинет. Бумаги были в полном порядке. Ноутбук лежал, как я его оставила. Зачем она приходила? Кто это? Наверняка хорошая актриса — она должна была очень ловко подражать моему голосу, чтобы консьерж не усомнился, что это я.

А потом мне в голову пришел еще более жуткий вопрос. Связана ли моя таинственная гостья с убийствами? Если да, то количество подозреваемых сокращается. Конечно, это не мог быть Дик, в шляпке и солнечных очках, или Алекс. Но это могла быть Харпер! Или какая-нибудь сообщница убийцы. А может быть, эти убийства здесь вообще ни при чем. Но тогда зачем кому-то нужно было пускаться на такие хитрости и проводить полчаса в моей квартире на следующий день после гибели Локет?

Я натянула шорты и черную майку, вернулась в кабинет, позвонила детективу Уиндгейту и оставила ему сообшение с кратким рассказом о случившемся. Я попросила его перезвонить мне при первой же возможности, а потом отправила сообщение Нэшу, сказав, что в деле появились кое-какие новые факты, но ничего безотлагательного, так что можно увидеться завтра. Потом я обзвонила своих информаторов, но ничего интересного так и не узнала.

У меня схватило живот, все тело ныло от усталости. Я позвонила Лэндону, надеясь, что он составит мне компанию, поскольку при одной мысли о том, чтобы провести несколько часов в квартире одной, меня бросало в дрожь. Я слышала, как за стеной у него звонит телефон, снова и снова, пока не включился автоответчик. Похоже, мне предстояло сидеть в одиночестве — с тем скудным запасом провизии, который можно было разыскать в холодильнике.

Направляясь на кухню, я подергала балконную дверь и убедилась, что она закрыта, и начала понемногу расслабляться, осознав, что никто ко мне не проникнет.

Едва волоча ноги от голода и изнеможения, я принялась рыться в морозилке в поисках цыплячьих котлет, которые, помнится, туда засунула, и наконец нашла их, твердые как камень, под пакетом с замороженными пирожками. Подойдя с ними к микроволновке, я заметила отблеск чего-то серебристого в раковине. Нож для разделки бифштексов, с деревянной ручкой. Он был из набора, полученного в качестве свадебного подарка от какого-то родственника, который без всяких на то оснований представлят себе, как мы с моим бывшим станем вместе уписывать аппетитное филе. Я не заметила его, когда мы с Бобом осматривали квартиру, но тогда я просто не заглянула в раковину. Я была уверена, что не клала туда нож! Я вообще уже давным-давно им не пользовалась. Лезвие выглядело угрожающим.

Судя по всему, нож положила туда моя гостья. Она пыталась им что-то открыть? Вряд ли. Скорее, с помощью ножа мне передавалось зашифрованное предупреждение: «Я убью тебя, если захочу, как и остальных». Возможно, это даже было обещание…

Я вышла из кухни, оставив нож на месте, и отправила второе сообщение Уиндгейту, на этот раз еще более настойчивое. Хотя аппетит у меня пропал, я заказала по телефону пиццу. Ожидая ее доставки — и звонка от Уиндгейта, — я села за стол, положив перед собой блокнот, и начала писать. Пока у меня в руках был карандаш, я чувствовала, что сила на моей стороне.

Сначала я записала приметы женщины, со слов Боба, потом добавила имя «Харпер». Ее рост под метр восемьдесят — примерно так, как и сказал Боб. У нее короткие волосы, но по бокам она зачесывает их назад, так что кончики вполне могли высовываться из-под шляпы. Вдруг я вспомнила, что некогда она и в самом деле собиралась стать актрисой. Крис рассказал мне об этом, когда впервые пришел поговорить со мной о Томе.

Конечно, у меня были все основания назвать Харпер главным подозреваемым. Она внушила мне, что провела выходные в Лос-Анджелесе, хотя на самом деле вернулась раньше — возможно, потому что у нее появились скверные предчувствия насчет Тома. Она могла заподозрить его в неверности и убить, даже не выяснив, кто ее соперница. Когда в понедельник я намекнула ей, что это одна из актрис, Харпер могла сама прийти к выводу, что это Локет, и подстеречь ее в парке.

Мысли о загадочной гостье так захватили меня, что на время я забыла о признании Алекса, но теперь оно всплыло у меня в сознании, точь-в-точь как утопленник поднимается на поверхность. Крис отобрал у Тома роль из-за своих неутоленных амбиций. Я представила себе, как это было: Том позвонил Крису, сказал, что тот может попробоваться на роль, и намекнул, что поговорит с режиссером. Крис прошел прослушивание, выяснил, что вопрос с самим Томом еще не решен окончательно, и велел своему агенту распустить слух насчет клиники.