Роковая блондинка - [69]

— А почему вы не обратились к нам в воскресенье, после того как мисс Форд рассказала вам о своем романе с Фейном? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Потому что я подумала, что это ееобязанность. Она поклялась, что свяжется с вами в четверг.

Уиндгейт подозрительно взглянул на меня и четырьмя пальцами пригладил усы.

— А вы не задавались вопросом, как могло бы все обернуться, если бы вы немедленно пришли к нам? — поинтересовался он.

Ой.

— Послушайте, я обещаю отныне согласовывать с вами каждый свой шаг, — сказала я. — Я хочу рассказать вам нечто очень важное — то, что я не собираюсь обнародовать в своей статье.

— Ну-ка?

Я рассказала ему о звонке Локет в Анды, о приезде какого-то гостя и о цитате из Шекспира.

Пока я говорила, Уиндгейт с озадаченным видом что-то записывал. Должно быть, он счел рассказ о таинственном посетителе очень серьезным фактом, но было невозможно определить, насколько важной показалась ему строчка из «Укрощения строптивой».

А потом начались вопросы. Он рассматривал мою встречу с Локет под разными углами, видимо, надеясь вытянуть из меня какие-нибудь сведения, о которых я могла позабыть или которые сочла малозначительными — об их романе, о приезде гостя, — но мне нечего было добавить. Конечно, он спросил, почему Локет была столь откровенна со мной, и я ответила так, как и обещала Крису. Когда мы исчерпали эту тему, Уиндгеит заставил меня сделать шаг назад и описать мою поездку в Анды. Это дало мне шанс рассказать о телефонных звонках, которые я начала получать после возвращения, и о том, что случилось в баре.

— А почему вы не сообщили нам об этом? — спросил Уиндгеит.

— У меня не было никаких доказательств того, что мне подмешали наркотик, и вообще это могло быть никак не связано с Томом. Что касается звонков, я подумала, что это чья-то шутка. Я думала так до вчерашнего вечера — время звонка идеально совпало со временем убийства Ло-кет, так что теперь я уверена, что связь и впрямь есть.

Он записал номер моего мобильника и сказал, что они попытаются отследить звонки.

Когда мы закончили, я чувствовала себя совершенно измученной, костюм на спине промок от пота. Когда Уиндгеит вышел меня проводить; он был уже добрее.

— Значит, мы теперь на связи? — спросил он, придерживая передо мной дверь.

— Разумеется. И вы держите меня в курсе, ладно? Попытка не пытка.

Уиндгеит ухмыльнулся, моя наглость его явно позабавила.

— Вряд ли у меня получится. Кстати, я не хочу видеть в печати ни слова о звонке в Анды. Важно, чтобы до поры до времени это оставалось в тайне.

— Хорошо.

— И будьте осторожны, мисс Уэггинс. Теперь убийца знает, что мисс Форд говорила с вами. Если ее убили из-за того, что она располагала какой-то информацией, преступник может заподозрить, что вы также в курсе.

Не то чтобы до сих пор я чувствовала себя в безопасности, но после его слов страх мой еще усилился — как будто у меня в животе шевельнулся булыжник.

Сворачивая с Семьдесят девятой улицы, я проверила автоответчик. Два сообщения от безжалостных пиарщиков (сегодня мне предстояло еще несколько пресс-конференций) и звонок от Нэша (он хотел знать, обновила ли я информацию на сайте). Едва я собралась ответить, телефон зазвонил.

— Бейли Уэггинс? — надменно спросил мужчина, чей голос показался мне смутно знакомым.

— Да. Кто это?

— Алекс Оттсон. Я должен с вами встретиться. Наверное, мне не следовало так удивляться.

— Хорошо. Где и когда?

— У меня дома. Сейчас. На Семьдесят четвертой улице. Сколько у вас уйдет времени, чтобы приехать?

— Я в десяти минутах от вас.

— Снаружи толпа папарацци, лучше зайдите через черны й ход, за углом. Возможно, там тоже кто-нибудь ошивается, так что вас встретит мой ассистент.

Алекс, конечно, зашел на наш сайт (или ему обо всем рассказали), и теперь хочет повыспрашивать меня о романс Локет и Тома. Это мой шанс как следует присмотреться к нему, хотя ситуация будет не из приятных. Идя через парк, я рассматривала пыльные кусты справа. Они были очень похожи на те, возле которых была убита Локет. Алекс мог бы легко выследить ее, когда она вышла с собакой, или перехватить в каком-нибудь определенном месте. Наверное, она бы удивилась, увидев его, но не испугалась. Он мог ударить ее по голове прежде, чем она сообразила бы, что ее жизнь в опасности.

У черного хода тоже стояли репортеры, человек пять, но ассистент Алекса, стройная женщина с восточной внешностью, в черной тунике, лосинах и остроносых полусапожках, ждала меня прямо у двери и сразу провела внутрь. Мы поднялись на один пролет и вошли в парадное. Она не произнесла ни слова, пока мы поднимались на лифте, и, отперев входную дверь, сказала лишь: «Пожалуйста, следуйте за мной». Я шла позади нее через просторную гостиную, затем по длинному коридору, в который выходили запертые двери. Локет, когда я была у нее, вела меня другим путем. В квартире царила абсолютная тишина, как в могиле или в подземном бункере. В самом конце коридора женщина постучала в дверь, и я услышала приглушенный голос Алекса: «Войдите». Едва я вошла в огромный кабинет, моя провожатая исчезла где-то в недрах квартиры.

Алекс, в крахмальной белой рубашке и в наброшенном на плечи кашемировом свитере карамельного цвета, сидел за полированным черным столом, на котором не было ничего, кроме телефона. Для безутешно горюющего любовника продюсер выглядел чересчур нарядно. Он не встал сам и не предложил сесть мне.