Боль разбудила ее, заставила открыть глаза. Она лежала в кромешной темноте, и ощущение было такое, будто кто-то сильно ударил ее стулом по затылку. Во рту был странный привкус — металлический. «Я прикусила щеку», — подумала она и попыталась найти ранку языком, но он слишком распух, чтобы двигаться.
«Где я?» — стала гадать она, охваченная паникой. Хотелось пошевелиться, но казалось — ее парализовало.
Она глубоко вздохнула. «Мне снится кошмар, — сказала она себе, — один из тех кошмаров, когда спишь и в то же время словно видишь себя со стороны. И я вот-вот проснусь». Сделав вдох, она почувствовала запах чего-то заплесневелого — похоже, затхлой одежды. Нет, это был не сон. Она опять попробовала пошевелиться. Руки остались неподвижными, но ей удалось немного повернуть голову.
В темноте раздался звук — длинный, низкий стон, но она не поняла, что это.
Наконец она осознала, где находится. Но почему она тут? Упала? Или кто-то ударил ее? Ее сознание было спутанным, мысли хаотично метались, как водоросли по поверхности воды. Она постаралась шаг за шагом восстановить произошедшее. Последнее, что она помнила, — как пыталась дотянуться до фонарика. Однако в нем, должно быть, села батарейка. Как долго она здесь пробыла и почему она одна? И вдруг память вернулась. Она вспомнила все и страдальчески всхлипнула, осознав весь ужас своего положения.
Ей нужно выбраться отсюда. Она поняла, что гудение мотора, должно быть, исходит от морозильника, который она видела прежде. Значит, электричество снова включили. Она покачала головой вперед и назад, приказала своему телу повиноваться. Ноги по-прежнему казались налитыми свинцом, но ей удалось пошевелить рукой — правой. Она медленно сжала и разжала пальцы.
Затем опять раздался шум — на этот раз откуда-то сверху. Шаги. А потом открылась дверь. Ее охватил ужас и окатила волна жара.
К ней шел убийца.
— У тебя есть секрет, верно?
— Что ты хочешь сказать? — спросила Лейк. Застигнутая вопросом врасплох, она поставила бокал с вином на столик и слегка откинула голову.
— Ты выглядишь как кот, только что слопавший канарейку.
Она знала, Молли намекала на то, что она сама поняла только в последние дни: горе и чувство вины, безжалостно мучившие ее в течение четырех месяцев, наконец начали отступать. Ей стало немного лучше, и она даже неожиданно вновь ощутила вкус к жизни. Торопясь по Девятой авеню на встречу с Молли в кафе, она внезапно порадовалась чистоте летнего неба, тому, что у нее была работа и предвкушению чего-то нового и хорошего.
— Только не говори, что ты с кем-то встречаешься, — сказала Молли.
— О Боже, нет, — улыбнулась Лейк. — Мне просто кажется, что тьма рассеивается. — Она улыбнулась. — Я даже способна удивить тебя и не казаться сегодня совершенной недотепой.
— Просто помни: теперь у тебя могут быть резкие перепады настроения, словно мчишься на «русских горках», — сказала Молли, откидывая назад длинные рыжие волосы. — В первый год после развода я узнала, что можно какое-то мгновение чувствовать себя великолепно, а потом — бац! — печаль возвращается, и ты четыре дня валяешься на кровати, натянув на голову одеяло.
— Я не жду чуда, — ответила Лейк. — Но я устала быть одна. Мне сорок четыре года, я мать-одиночка, мне будет непросто, но я готова относиться к тому, что со мной происходит, как к приключению, а не как к катастрофе. И знаешь, мне нравится работать с новым клиентом. Все получается.
— А как обстоит дело с разводом? Продвигается?
— Мой адвокат ведет с Джеком переговоры по телефону. Он считает, что соглашение должно быть подписано до того, как дети вернутся из лагеря. А потом я смогу жить дальше.
— Почему бы тебе не начать встречаться с кем-нибудь? — спросила Молли. — Это пойдет тебе на пользу.
— Ну, видишь ли, я едва отбиваюсь от мужчин палкой.
— Причина, по которой никто на тебя не обращает внимания, заключается в тебе самой. С тобой трудно общаться, — сказала Молли. — Когда ты наконец ослабишь оборону? Пока же ты просто бьешь наповал, Лейк.
«Это утешает», — подумала Лейк. Молли считает, она похожа на дикую кошку, которая убегает и прячется под ближайшим крыльцом, когда к ней кто-то приближается. Иногда она жалела о том, что рассказала Молли о своей молодости.
— Не думаю, что готова к очередному роману.
— А как насчет доктора? — Зеленые глаза Молли засверкали.
— Кого ты имеешь в виду?
— Парня из клиники по лечению бесплодия — того, который, по твоим словам, вроде как флиртует с тобой.
— А, Китон… — кивнула Лейк. Назвав доктора по имени, она представила себе его: сине-серые глаза, темные волосы, совершенно по-мальчишечьи слегка торчащие. И мягкие полные губы. — Он из тех, кто готов флиртовать и с вешалкой, — добавила она. — Уверена, он тот еще игрок.
— Это не мешает, сама знаешь. Почему бы тебе не попробовать бросать на него призывные взгляды и не посмотреть, к чему это приведет?
— А ты сама часто этим занимаешься, Молли? — улыбнулась Лейк.
— Да, пока не подвернется кто-то более подходящий.
— Кстати, он живет в Лос-Анджелесе. И в клинике всего несколько недель. Давай посмотрим меню.
За обедом Лейк пыталась говорить не о себе, а о последних успехах подруги — сотрудницы модного дома. Не то чтобы она не желала принимать заботу Молли. Когда Лейк поочередно рассталась с двумя ближайшими подругами, Молли опекала ее, стала ее наперсницей и наставницей. В конце концов Лейк сдалась и научилась ценить ее внимание. Но иногда оно казалось ей чрезмерным. Возможно, в глубине души Лейк всегда была склонна к одиночеству.
